Новые и новейшие работы, 2002–2011 - Мариэтта Омаровна Чудакова

Красные зори,

Красный восход,

Красные речи

У Красных ворот

и красный,

на площади Красной,

народ.

У нас пирогами

изба красна,

<…>

И красный кумач

На клиньях рубах,

<…>

И в красном лесу

бродит красный зверь.

И в эту красу

прошумела смерть.

(Так — от красы через смерть — «красное» становится связанным с кровью).

Нас толпами сбили,

Согнали в ряды,

мы красные в небо

врубили следы.

Эти «следы» расшифровываются в следующей строфе недвусмысленно:

и полымем сдуло

царей и царят.

Последние строфы делают очевидным, как новой семантикой красы становится огонь (полымя) и неназванная, но наполняющая все кровь:

вся площадь до края

огнем залита!

Краснейте же, зори,

закат и восход,

краснейте же, души,

У Красных ворот!

Красуйся над миром,

мой красный народ!

Быстро и, как мы видим, достаточно органично укоренившееся дополнительное — третье (после ценностного и цветового), политическое, значение слова, создав некий новый, трехслойный речевой субстрат, дало толчок для важнейшего правительственного акта, тут же получив от него, в свою очередь, сильный и постоянно действующий импульс.

Был введен символ советской власти — красная звезда, сначала — как нагрудный знак красногвардейцев и коммунаров Красной Армии (приказом Народного комиссариата по военным делам от 19 апреля 1918 г.), затем — как кокарда (приказом от 28 июля 1918 г.), после того как V Всероссийским съездом Советов красная звезда была утверждена в качестве символа «рабоче-крестьянской Советской власти, защитницы бедноты и равенства всех трудящихся»[755].

Брошюра «Красная звезда», изданная в Харькове в 1919 году (еще по старой орфографии), начиналась так:

«Одну минуту, товарищ… Посмотри на эту красную звезду.

Ты знаешь, что это изображает?

Так слушай…» —

и далее идут ответы катехизического типа на этот и другие вопросы:

«Только твой защитник-красноармеец может носить знак красной звезды. <…> Городовой, жандармы, урядник и несчастный забитый солдат. У всех этих защитников царского произвола был один значок: черно-желто-красная кокарда.

Люди с этой кокардой всегда были твоими врагами.

Этот значок нес тебе кнут и неволю.

<…> Иди в Красную армию, над которой горит красная звезда. Под знаком красной звезды ты всегда будешь спокоен за свою свободу <…>.

Гори же ярче, красная звезда, и освети весь мир своими светозарными лучами свободы и равенства всех трудящихся»[756].

Ср. у Маяковского в одном из «Окон РОСТА» («Неделя фронта — неделя потерь», январь 1920):

Эй, товарищи!

Все, кто еще

военной звезды не надели,

пополните Красных Армий счет

на зов фронтовой недели.

Символом новой власти была избрана, однако, не просто геометрическая или иная фигура красного цвета, а именно красная звезда.

Рассмотрим эту — главную — составляющую символа более подробно.

3

В христианских представлениях звезда — предвестница сияния солнца Христа: «Звезда светлая, явился еси, не прелестная мирови, солнце Христа возвещающи зарями твоими, страстотерпче (имярек), и прелесть погасил еси всю, нам же подаети свет, моляся непрестанно о всех нас» (кондак мученику).

«Яко звезду пресветлую, церковь всегда стяжа ее, апостоле (имярек), чудес твоих многоподавлением просвещаема. Тем же зовем Христу: „спаси чтущих верою память твоего апостола, многомилостиве“» (кондак апостолу).

Необходимо не упускать из виду и восходящее к истокам человечества значение звезд как воздействующих на судьбу человека от его рождения до смерти, а позже — как символов вечности. Участие этих значений в восприятии звезд человеком двадцатого столетия хорошо видно в первых и последних строках цитированного ранее стихотворения Мандельштама:

Где ночь бросает якоря

В глухих созвездьях Зодиака

<…>

И на пороге тишины,

Среди беспамятства природы,

Не вам, не вам обречены,

А звездам вечные народы.

Поэту достаточно «разместить» стихотворение между этими строками, чтобы передать прежнюю — как когда-то — зависимость народов от звезд как судьбоносного мирового начала.

В христианском мироощущении особое место занимает образ рождественской звезды.

В византийском каноне изображения Рождества Христова она непременный элемент картины. В миниатюре XI в. «высоко над пещерой, у самого поля миниатюры, сияет яркая Вифлеемская звезда, и сноп света от нее, прорезая тьму, падает прямо на лежащего в яслях новорожденного»[757].

Такие изображения («Рождество Христово» или «Поклонение волхвов») — с непременным присутствием звезды — широко распространены в русском лубке XVIII–XIX веков. Иногда звезда остается за рамой, и на Младенца направлен только сноп лучей.

Звезда присутствовала и вне изображения — в самих действиях людей, соединяющих в часы праздника природное с духовным. Обрядовая жизнь в рождественские дни в значительной степени была сконцентрирована вокруг звезды — в рождественский сочельник не полагалось принимать пищу «до звезды», то есть до того времени, когда появится на небе первая звезда, которая и считалась рождественской. Высматривание в рождественский вечер рождественской звезды превратилось в праздничный этикет. «Звезда волхвов» стала символом, своеобразным двойником Иисуса Христа, той путеводной звездой, которая указывает человеку верный жизненный путь.

В России высматривание звезды в стемневшем небе, а затем — как в странах Европы — ношение звезды детьми на палке по домам было также частью рождественских праздников.

С середины XIX века присутствие рождественской звезды на изображениях и — в канун Рождества — на небосклоне стало дополняться ее опредмечиванием.

Это связано с приходом в Россию рождественской елки.

Описание елки как «обычая северных стран Западной Европы, распространившегося и в России», в энциклопедических словарях конца XIX века не указывает «звезду» в качестве обязательного для рождественской елки признака. По свидетельствам коллег, венгерских и итальянских славистов, в Венгрии звезда издавна украшает елку, особенно в реформированной и протестантской церкви; в домах — повсюду; она и в рождественском фольклоре; в Италии пятиконечная звезда с удлиненным верхним концом и хвостом кометы сбоку украшала в 20-е годы XX века елки в буржуазных, богатых семьях, а в небуржуазных украшениями были по большей части фигурки обитателей рождественского вертепа.

В России вслед за елкой пришла звезда (сусальная и, видимо, позже стеклянная), предметно изображающая рождественскую.

Если иметь в виду, что с конца XVIII века в России в лубке, изображающем Рождество, звезда едва ли не обязательный атрибут, эта акцентуация звезды в убранстве елки, причем часто венчающей елку, вполне понятна.

Момент