Набег язычества на рубеже веков - Сергей Борисович Бураго

ней «enterradme con mi guitarra» (5,09) составит: 5,60 – 5,09 = 0,51 звучности, а контрастность строк «Bajo la arena» (5,64) и следующей «Cuando уо me muera» (5,60) составит: 5,64 – 5,60 = 0,04 единицы. Так вот, средний уровень контрастности каждой строфы стихотворения (за исключением последней, состоящей всего из одного стиха) довольно высок: I – (5,60 – 5,09 + 5,64 – 5,06): 2 = 0,53; II – (5,60 – 5,00 + 5,62 – 5,00): 2 = 0,61; III – (5,60 – 5,06 + 5,64 – 5,06): 2 = 0,56, т. е. для всех трех строф он составит: (0,53 + 0,61 + 0,56): 3 = 0,57 единиц звучности. Однако в масштабе соотношения среднего уровня звучности каждой строфы (обратим внимание на точечную линию нашего графика) контрастность окажется минимальной: (5,44 – 5,41 + 5,43 – 5,41): 2 = 0,03 единицы звучности. Степень контрастности отражена и на графике: она соответствует длине линии, соединяющей точки, которые обозначают уровень звучания каждой строки, т. е. длине черной линии.

Между тем из всех этих арифметических действий следует весьма далекий от всякой арифметики вывод: внутренняя напряженность стиха, обусловленная мыслью о возможной смерти лирического героя, подчинена гармоническому началу стихотворения, выразившемуся в созвучии всех его трех строф, а это значит, что не уничтожение жизни – главная тема стихотворения; есть здесь нечто, стоящее выше смерти.

В стихотворении А. С. Пушкина, как мы помним, важнейшим «тематическим» элементом оказалась его первая строка, своим звучанием максимально приближающаяся к идеальному среднему уровню произведения: «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит»; она дала развитие как первой, так и второй частям стихотворения. У Ф.-Г. Лорки такой строки нет. Зато к среднему уровню (черная жирная линия нашего графика) приближаются все три первые строфы. А это значит, что тема раскрывается не в какой-либо отдельной строке, а только в целой строфе, даже во всех трех строфах стихотворения, поскольку все они почти одинаково приближены к его идеальному среднему уровню звучности.

Вернемся, однако, к последней строке-строфе, благодаря которой образуется своеобразная кольцевая форма стихотворения: «Cuando yo me muera», и сопоставим ее звучание с образным строем произведения. Очевидно, что в этой области мы встречаемся с постепенным «пространственным» переключением нашего внутреннего взора из-под земли («bajo la arena» – буквально: «под песком»), через поверхность земли («entre los naranjos у la hierbabuena» – «между апельсиновыми деревьями и мятой») – ввысь, к небу («en una veleta» – «во флюгере»), ибо флюгер может быть виден только на фоне неба. «Veleta» – закономерно возникающий символ, так как он венчает собой «пространственное» движение, и с другой стороны – это весьма внезапный поворот в стихотворении, поскольку «veleta» в сочетании с «enterradme» появляется все же неожиданно. Свежесть и красота этого образа-символа проявляется также в ассонансном звучании строки «en una veleta», сочетающей напряженные e с бархатными u и a. «Veleta» в стихотворении Лорки – символ вечного, полного и гармоничного слияния с природой, символ неиссякаемого движения, неуничтожимости жизни.

Заключительная строка ни в коей мере не отменяет этот мотив и не окрашивает стихотворение в элегические тона. Последний стих – самый звучный в произведении; его уровень звучности (5,73) оказался выше лексически совпадающих с ним стихов за счет его абсолютной эмоциональной открытости и графической разбивки стихотворения. Наш график обнаруживает не только четкость ритмического рисунка произведения, но и значение его последней строки, которое выразилось в ее эмоционально-смысловой сгущенности итога, а вовсе не в элегической грусти. График показывает повышение уровня звучности стиха к финалу. Для элегии, напротив, как мы уже говорили, характерно обратное движение: постепенное падение звучности. И это понятно: глубокая грусть тиха. Звучность, напротив, соответствует эмоциональной яркости переживаний, в основе которых могут лежать и радостные, и трагические мотивы.

В стихотворении Ф.-Г. Лорки, этом лаконичном, стройном и удивительно музыкальном шедевре его лирики, нет обреченности и пессимизма, но есть высокая трагедия человеческого существования, есть глубокая связь человека с миром, с неиссякаемостью и неуничтожимостью движения и жизни. Смерть в этом контексте не означает простого небытия, а означает полное слияние со всем подземным, наземным и высшим миром. Вот почему последняя строка стихотворения – «!Cuando yo me muera!» – выделена Лоркой в отдельную строфу и выражена восклицательным предложением. Здесь одновременно и смысловой, и музыкальный аккорд: строка эта не только возвращает нам лейтмотив стихотворения, но и преобразует его в широком, вольном и высоком звучании. В целом же, удивительно четкая звуковая организация стихотворения – свидетельство проявляющейся в поэзии тонкости и глубины музыкального чувства и музыкального мышления великого поэта Испании.

Итак, мелодия стиха несет на себе смысловую нагрузку независимо от того, на русском или на испанском языке написано то или иное стихотворение. А между тем это вовсе не родственные языки, и принадлежат они к разным группам, славянской и романской. Рассмотрим теперь пример английского стиха (германская группа языков), чтобы убедиться, что это явление свойственно всей европейской поэзии.

В нашей работе принята следующая градация английских звуков по принципу их возрастающей звучности: «1» – пауза; «2» – p, t, k, θ, f; «3» – s, ſ, ʧ, h; «4» – g, d, b, z, ʒ, ð, ʤ, dz; «5» – r, l, m, n, j, w, ŋ, v; «6» – безударный гласный; «7» – ударный гласный.

How sweet I roam’d from field to field

And tasted all the summer’s pride,

‘Til I the prince of love beheld

Who in the sunny beams did glide!

He shew’d me lilies for my hair,

And blushing roses for my brow;

He led me through his gardens fair,

Where all his golden pleasures grow.

With sweet May dews my wings were wet,

And Phoebus fir’d my vocal rage;

He caught me in his silken net,

And shut me in his golden cage.

He loves to sit and hear me sing,

Then, laughing, sports and plays with me;

Then stretches out my golden wing,

And mocks my loss liberty.

(William Blake. «Song»)

Приводим перевод этого стихотворения:

Как хорошо мне было бродить по полям

И вкушать всю прелесть лета,

Пока я не увидел бога любви,

Который плыл в лучах солнца!

Он дал мне лилии для волос

И цветущие розы для чела;

Он повел меня через свои прекрасные сады,

Где растет все, что приносит