Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

не только - на нефтегазовых клиентах. И в Lazard всегда были "промышленники", такие как Фрэнк Пиццитола и Дональд Кук. Все эти назначения были дополнением к, казалось бы, случайным, так называемым назначениям Феликса, которые обычно представляли собой группу его бывших клиентов или высокопоставленных политических знакомых с небольшим опытом работы в банковской сфере, которых Феликс убедил Мишеля принять на работу. Ни один из этих людей не остался в Lazard, что свидетельствует, помимо прочего, о непостоянной лояльности Феликса и их собственных недостатках, во многих случаях, как банкиров.

Создание этих новых отраслевых групп, разумеется, потребовало найма дополнительных банкиров для работы в них; на Уолл-стрит было просто немыслимо быть руководителем группы без группы. Lazard начала увеличивать свое исторически скромное число сотрудников. Однако, как и почти во всем остальном в компании, процесс найма в то время был устаревшим и запутанным. В начале 1990 года Мишель призвал своих партнеров нанимать людей, основываясь на их "человеческих качествах", а не только на профессиональной квалификации. "Интеллект... искра... юмор... остроумие... и парадоксальный ум... скучным людям здесь скучно... несчастливые люди остаются несчастливыми, какими бы старательными или квалифицированными в техническом плане они ни были", - говорил он. В то время также было признано, что Lazard никогда не отличалась хорошими способностями к воспитанию. "Фирма не пользуется успехом у тех, кому нужно много руководства, структуры и рациональности", - отмечали партнеры. Тем не менее, несмотря на усилия Лумиса, не было "найма на кампусе", как в других инвестиционных банках, то есть никто из специалистов Lazard не появлялся в ведущих бизнес-школах, чтобы провести собеседования с желающими получить степень MBA. Lazard также не привлекал фирмы по поиску руководителей для заполнения вакансий. Скорее, на работу в Lazard неофита можно было взять через просвещенное кумовство или удачу - или и то, и другое. Если вы знали кого-то, кто там работал, у вас был шанс, хотя и не очень хороший. (Не так давно счастливчики, которым удавалось каким-то образом добиться собеседования, часто ничего не получали от фирмы.) Этим, в частности, объяснялось присутствие в фирме таких людей, как Томас Помпиду (которого коллеги стали называть "Томас Помпидан"), внук Жоржа, бывшего президента Франции; Лу Герстнер III, сын бывшего генерального директора IBM; Грегори Сэлинджер, сын Пьера, пресс-секретаря Джона Кеннеди; Энн Бевис, внучка Дуэйна О. Андреаса, основателя ADM; Майк Дингман-младший, сын генерального директора компании Wheelabrator-Frye; и Лайл Уилпон, сын Фреда, владельца команды New York Mets.

Стив перешел в Morgan Stanley из Lehman весной 1984 года вместе с Эриком Гличером, бывшим морским пехотинцем, а затем основателем бутика слияний и поглощений Gleacher & Co., прежде всего потому, что Morgan Stanley тогда, да и сегодня, считалась самой "голубой" из инвестиционно-банковских фирм, с самыми лучшими и лояльными клиентами. В 1984 году Гличер был принят на работу в Lehman, чтобы возглавить новый отдел слияний и поглощений Morgan Stanley. Стив пошел с ним. Для Стива визитная карточка Morgan Stanley стала доказательством того, что еврейский паренек из Грейт-Нека и бывший репортер начал свое восхождение на вершину инвестиционно-банковского бизнеса.

Вскоре, как и положено, Стив привлек внимание Morgan Stanley. Позже он вспоминал для Vanity Fair, как "вскоре после прихода в Morgan Stanley я написал служебную записку, в которой говорилось, что одной из наших главных задач должно стать проведение крупной сделки по продаже крупной телевизионной станции. Это было непременным условием". Он стал вице-президентом, возглавил группу СМИ и коммуникаций фирмы и работал над рядом все более громких сделок в области СМИ, в том числе защищал CBS от враждебных уговоров Теда Тернера и помогал семье Пулитцеров уклониться от А. Альфреда Таубмана от недружелюбных уговоров St. Louis Post-Dispatch. Он также - согласно сценарию - консультировал Генри Крависа и инвестиционных банкиров, владевших независимой телестанцией KTLA в Лос-Анджелесе, по поводу ее продажи компании Tribune за 510 миллионов долларов, что на тот момент было самой большой суммой, когда-либо заплаченной за одну телевизионную станцию. Владельцы станции удвоили свои деньги, получив прибыль в размере 255 миллионов долларов, через три года после ее покупки у кинозвезды Джина Аутри. Газета New York Times включила Стива в статью о "выскочках" с Уолл-стрит, а журнал Channels опубликовал его статью. Он говорил о "больших деньгах", которые можно заработать на компаниях, "созревших" для сделок, и о "пугающем" сходстве между консультациями по слияниям и поглощениям и репортажами. "Раньше я занимался поиском источников, а теперь - поиском клиентов", - сказал он.

В 1986 году он также стал объектом разоблачительной и пространной статьи в иконоборческом журнале Чарльза Питерса Washington Monthly "Hello Sweetheart, Get Me Mergers and Acquisitions: The Rise of Steven Rattner". Стив сказал, что его беспокоило появление статьи - "ничего хорошего из этого не выйдет", - но после нескольких месяцев уговоров репортера он решил сотрудничать. "Если что-то должно быть написано, то лучше сотрудничать, чем не сотрудничать", - сказал он, признавая свои журналистские корни. Хотя статья в Washington Monthly была не столь восторженной, как профили Феликса в The New Yorker или New York Times Magazine, она все же стала переломным моментом, поскольку пыталась отразить гештальт того, что привлекало лучшие и ярчайшие умы поколения в тогда еще не известную профессию инвестиционного банкира. На всеобщее обозрение была вынесена история Стива Раттнера, старшего сына преуспевающих нью-йоркских бизнесменов, который был готов бросить свою карьеру в высших эшелонах журналистики ради Уолл-стрит. Конечно, Стив решил сотрудничать с журналом; он согласился позволить себе стать этой культовой фигурой. Однако среди сотрудников Morgan Stanley, работавших в то время с Раттнером, ходили слухи, что Стив скупил все экземпляры журнала в окрестностях здания Morgan Stanley на Шестой авеню (то ли из смущения, то ли из гордости - неясно). В любом случае, это был не обычный инвестиционный банкир. Поговаривали, что он зарабатывал около 1 миллиона долларов в год, что в то время было ошеломляющей суммой для молодого банкира.

Если не считать легендарного драйва, резюме Рэттнера довольно простое, без всяких "штормов и дрангов", которые пережил Феликс. И все же в нем есть некая неизбежность, своего рода точка невозврата Джона П. Маркванда. Он старший из трех братьев и сестер: сестра - гинеколог, а брат, Дональд, - архитектор. Его родители владели и управляли компанией Paragon Paint, производившей краски в Лонг-Айленд-Сити, до ее ликвидации в конце 1990-х годов. Его отец успешно управлял бизнесом в течение сорока лет. Когда родители развелись, отец оставил Paragon Paint, а его мать взяла на себя повседневную