Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гораздо более высокую плату за отсутствие лояльности заплатили аристократы. В первую очередь, именно те, кто участвовал в таинственном полусекретном обеде с Саффолком накануне его бегства из Англии. Маркиз Дорсет, Томас Грей, был бесцеремонно заключен в Тауэр, хотя как такового обвинения ему, как понимаю, не предъявили, он как бы находился под следствием. На самом деле, для Генри VII Грей был, положа руку на сердце, опасен только одним — своим происхождением и той королевской кровью, которая текла в его жилах. Ну и отца его, который попытался в свое время вернуться в Англию и повиниться Ричарду III, Генри VII так и не простил. Ничего не поделаешь, этот правитель воспринимал такие финты очень лично, и прощать не умел и не хотел абсолютно. Кстати, молодой Грей очень нравился принцу Гарри, и был немедленно возвращен на свободу и ко двору после смерти Генри VII.
Что касается сэра Томаса Грина, который был другом Тирелла, то ему просто не повезло. Вряд ли он был как-то связан с делом Саффолка более, чем знакомством с Тиреллом. Но он уже был сильно болен к тому моменту, когда его забрали в Тауэр, и стресс вместе с дискомфортом от происходящего сделали свое дело — он умер в ноябре 1506 года. Кстати, Томас Грин был дедом Екатерины Парр, последней королевы Генри VIII. Правда, в деле Грина бросается в глаза, что даже если он попал в поле зрения короля через дело Саффолка, судили его, все-таки, не за знакомство с Тиреллом, а за вполне реальные злоупотребления, связанные с захватом маноров соседей и вступление в права наследства без лицензии короля (вернее, трех королей — Грин не затруднил себя формальностями ни при Эдварде IV, ни при Ричарде III, ни при Генри VII). От подозрений в участии в заговоре он был оправдан, как был оправдан и Джордж Невилл, лорд Бергаванни (двоюродный кузен королевы Анны Невилл).
В чем Бергаванни оправдан не был, так это, опять же, в том фактическом проступке, что он содержал нелегальную приватную армию размером в 471 человек. Так что бонд на сумму 70 650 фунтов и запрет на въезд в Кент, Суррей, Сассекс и Хемпшир, под страхом штрафа в 5 000 марок, он заработал за дело. Ну а заодно в это дело ввязали более 20 друзей и родственников Бергаванни в качестве поручителей.
Но забавнее всего выглядел, с моей точки зрения, бонд на 145 000 фунтов, который Генри VII заботливо навесил на семейство Стэнли — за те же нарушения закона о частных армиях. Надо сказать, что Стэнли всегда умели пользоваться своей многотысячной частной армией с пользой для себя, но не для своих королей, так что Генри VII решил не повторять ошибок Маргарет Анжуйской и Ричарда III. Смысл гигантской суммы в данном и прочих других случаях был не в том, что король хотел этих денег, а в том, что выплатить такие бонды было немыслимо в принципе. Поэтому, логика назначения суммы была проста: чем более влиятельным был провинившийся, тем более крупной была сумма бонда, и тем больше поручителей из числа близких, членов семьи и просто знакомых были вынуждены поручаться самим своим финансовым существованием за эти бонды. Таким образом, вся цепочка зорко приглядывала друг за другом, и обеспечивала примерное поведение друг друга.
В Тауэре обретались и Уильям Кортни, женатый на младшей дочери короля Эдварда IV и королевы Элизабет Вудвилл, который какого-то беса впутался в мутное дело с коронационной авантюрой Саффолка, и Уильям де ла Поль, брат Саффолка — оба сидели уже 4 года, и если Кортни будет помилован следующим королем, то бедолага де ла Поль, чья единственная провинность была в его происхождении, так и умрет пленником Тауэра в далеком 1539 году.
Эразмус едет в Англию
Поскольку в предыдущей части я упомянула Макиавелли (в связи с его восхищением королем Фердинандом, на котором, в общем-то, клейма негде было поставить, как говорится), будет уместно упомянуть и Эразмуса, который внес свою лепту в золочение имиджа Филиппа Бургундского. Хотя, если верить самому Эразмусу, это абсолютно не было целью заказанного ему “Panegyricus ad Philippum Austriae Ducem” (1504).
И действительно, панегирик был идеей представителей Брабантских Штатов, справедливо обеспокоенных намерениями Филиппа перехватить власть над Кастилией в частности и Испанией в целом после смерти королевы Изабеллы (секрета он из этого не делал, собственно). Представителей провинций пугала реакция Франции и Англии, но они также понимали нрав Филиппа Бургундского. Вот кого-то и осенило подсказать властолюбивому карьеристу, как должен мыслить и действовать идеальный правитель, чтобы стать великим. Так что Эразмус получил и принял задание, потому что в тех краях считался непревзойденным знатоком античности, этого золотого, по модному в те времена мнению, периода человечества.
Эразмус и Мор (?), на приеме у детей Генри VII в 1499 году. На самом деле, пригласил его в Англию в том году тьютор принца Генри, лорд Монтжой, а Мор тогда был всего лишь студентом. Так что вряд ли Мор мог представить Эразмуса ко двору в Гринвиче. Монтжой, скорее всего, просто использовал случай, чтобы познакомить своего учителя со своим другом, и представить ко двору обоих.
На мой взгляд, чтобы понять панегирик Эразмуса, надо понять его как человека. И отказаться от мысли, что умный и талантливый человек является автоматически человеком хорошим. Эразмус был, несомненно, и умен, и талантлив. Он также постоянно работал над расширением своего интеллекта. Но он не был героем или хотя бы приятной личностью. Человеком он был чванливым, вооруженным гигантским ЧСВ, сварливым, академически высокомерным, жадным до денег, в которых постоянно испытывал нужду, весьма трусливым, и довольно легко находящим оправдания поступкам, которые, как он отдавал себе отчет, ученому
