Дыхание в унисон - Элина Авраамовна Быстрицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но это позже, а тогда настал день, и папа принес домой торжественно врученный ему диплом врача. А вскоре дипломированный доктор Авраам Быстрицкий получает направление в райцентр на Черниговщине с многообещающим названием Нежин и становится заведующим районной санэпидстанцией.
Маме нравится быть женой врача, самостоятельной дамой, матерью семейства. Если приходят коллеги папы, мама с удовольствием накрывает стол — зимой в доме, одна из двух просторных комнат всегда готова принять гостей, летом — под окнами во дворе, тогда чуть ли не вся медицинская общественность городка собирается под молодой черешней.
Но гости пришли и ушли, а жизнь продолжается, и что-то понемногу становится не таким розовым и пушистым, как раньше. А тут вдруг Лина закапризничала:
— Я ни за что больше не пойду в эту школу, не хочу здесь учиться, меня посадили за одну парту с Гришкой, а он припадочный! Отвезите меня обратно в Киев, там в моей школе все ребята хорошие!
Как выяснилось, у мальчика действительно случился припадок эпилепсии прямо в классе. Лину потом отпаивали несколько часов, очень испугалась.
Девять мам из десяти так или иначе утихомирили бы капризницу, но не наша мама. Потому что она свою дочку знает лучше, чем саму себя: если Лина что-то решила, ни один бульдозер ее с места не сдвинет. Такая уродилась. И мама забрала нас в охапку и бросилась к бабушке. Второе полугодие Лина училась в Киеве, потом мы опять вернулись домой, и мама срочно занялась восстановлением порушенного нашим отсутствием семейного уклада.
Одним словом, наша мама, супруга доктора Быстрицкого, раз и навсегда определила смысл своей жизни: надо поддерживать комфорт для мужа, покой для семьи и благополучие для детей. И так ей нравится собственная роль в этом сотканном ею мире тишины и покоя, так ей радостно сознавать, что весь этот мир в ее красивых и ловких руках! Большой мир в ее глазах как бы сомкнулся до размеров ее квартиры, ее краткосрочных визитов в Киев, к родным сестре и матери, ее встреч с новыми приятельницами, походов к портнихе, или в парикмахерскую, или — святое дело! — посещений школы, чтобы еще раз с удовольствием послушать, какая у нее замечательная дочь, гордость и радость матери. Летом бабушка приезжает к нам вместе с внуком, я и по сей день помню, какие плывут ароматы, когда она варит во дворе на трех кирпичах варенье из лепестков роз, как они с мамой наговориться не могут. Наш двоюродный брат Мишка ведь нашей маме как сын, не зря мы дали ему кличку на всю жизнь — Братец Кролик. Наша мама была ему молочной матерью, так же как ее сестра Рина кормила Линочку. Летом Миша и Лина берут под свою опеку меня. Это, конечно, для них лишняя нагрузка, но с нашей мамой не поспоришь. Однажды мои старшие, чтобы как-то отвязаться, сунули мне в руки букетик очень красивых солнечных цветов — лютиков. Я их, разумеется, тут же в рот сунула, что с меня взять, мне тогда года полтора было. А ничего, жива осталась, правда, промывали как-то, и Миша с Линой очень испугались, плакали. Мама их соответственно многословно воспитывала, зато папа принес замечательную книгу по цветоводству. Вот книгу я уже сама помню, а про лютики — семейная легенда. Так что жизнь моя с самого начала сопряжена с суровыми испытаниями.
Между тем папа все больше мрачнеет.
— Посмотри, в каком извращенном мире мы живем, тебе не страшно?
Мама задумывается. В одно июньское воскресенье мир доказал нашей маме, а заодно и всему человечеству, насколько прав был папа.
Началась война.
И сразу стало понятно, какая это бессмысленная затея — строить долгосрочные планы, устанавливать для себя и близких образ жизни на долгие времена.
Рухнул кружевной бело-розовый зефир с пастилой — мирок семейного благополучия. Читанные в романах страсти о том, как муж-рыцарь уходит на войну, а верная жена обреченно ждет его в замке, и непременно со щитом, а не на щите, оборачиваются суровой и совсем не романтической реальностью. Бабушка Мали только неделю назад привезла на каникулы Мишку, а сама вернулась домой, что теперь с нею будет? И не добраться уже туда, не вызвать их — нашу бабушку и ее старшую дочь, Мишину маму. Они так и сгорели где-то в пламени войны, мама долго искала их, потом пыталась отыскать хотя бы их следы, но так и не нашла и всю жизнь почему-то испытывала чувство вины перед ними, хотя ее вины не было. Она так и осталась навсегда в полной уверенности, что ее маму и сестру встретили на дорогах войны те же бандиты из Махновки, убившие бабушкиных родителей и брата с женой и неродившимся ребенком, хотя сама это местечко знала только по рассказам нашей бабушки. Наверное, это всеобщий закон: пока мы живы, мы всегда чувствуем себя виноватыми перед близкими, которые ушли, что с этим поделать?
Срочные сборы, два чемодана на семью, место в крытом брезентом грузовике, многодневная езда среди горящих хлебных полей, ночевки на случайных хуторах. Наш папа доктор Авраам в этом галопирующем времени, не обретшем места, спешно развертывает госпиталь, решает множество самых разных проблем — чем кормить, где спать укладывать, куда принимать первых раненых, и еще, и еще. Времени на настроения у него совсем нет, он при деле, в его руках оказываются многие жизни, и он погружен в свое дело без остатка, эта стихия поглощает его.
Лине в тот год исполнилось 13 (какое совпадение — совсем как папе в Первую мировую!), она окончила 6-й класс. Вспомните себя в этом возрасте: вы уже перестали играть в классики на асфальте?
Всюду зазвучавший тогда лозунг «Все для фронта, все для победы!» Лина восприняла буквально и отправилась в сформированный при участии нашего папы военный госпиталь. А куда же было идти девочке, растущей в медицинской семье? Но детей на территорию военного объекта не пускают, пришлось совершить
