Смерть пахнет сандалом - Мо Янь

– Давай, сынок.

Сяоцзя встал боком, расставив ноги, поплевал на руки, размахнулся промасленной киянкой, целясь в край сандалового колышка, и нанес безжалостный удар. Колышек вошел сразу аж наполовину. Черная свинья резко вздыбилась, одновременно издав душераздирающий визг. Она метнулась вперед и сбросила Цянь Дина с помоста. Слышно было, как тот звучно шлепнулся, будто упал не на землю, а на большой барабан. Следом донесся его пронзительный вопль:

– Мама дорогая, насмерть разбился.

Хотя Цянь Дином я была недовольна, плотское чувство к нему во мне оставалось. Сердце пронзила острая боль, и несмотря на беременность, я одним прыжком спрыгнула с помоста и помогла встать любимому. Успела заметить лишь, что лицо у него стало золотисто-желтым, а глаза были закрыты, словно жизнь его пришла к концу. Я укусила его за палец, ущипнула точку под носом, и в конце концов из него вырвался долгий вздох, и желтое лицо порозовело. Он схватил меня за руку и с выступившими на глазах слезами проговорил:

– Ах, Мэйнян, о тебе сердце болит больше всего. Я жив или мертв? Я проснулся или сплю? Я человек или злой дух?

– Милый мой Цянь Дин, – ответила я, – как ни говори, что ты умер, ты жив, как ни говори, что ты проснулся, ты спишь, как ни говори, что ты человек, ты скорее похож на злого духа!

В это время на помосте возникла суматоха,

зачастили гонги и барабаны, началось совсем неладное. Черная свинья вертелась с сандаловым колышком в заду, маленьким вихрем кружились преследовавшие ее свекор и Сяоцзя. Генерал-губернатору Юань Шикаю свинья откусила ногу, потекла из обрубка кровь. Командующему немецкими войсками Клодту свинья изгрызла половину зада, и немец лежал на земле, охая и ахая. Вот уж поистине радостное событие, если не считать две большие беды. Внезапно, словно вдарил гром, все изменилось: нога у Юань Шикая оказалась на месте, задница Клодта осталась целехонька, оба они важно восседали в креслах, а на помосте большая черная свинья мгновенно преобразилась в моего отца Сунь Бина, который лежал на земле и подвергался казни. Слышно было лишь постукивание киянки о колышек, который все глубже проникал в плоть, и его глухой, дрожащий вопль…

Я пробудилась. Мое сердце отчаянно билось, вся одежда промокла от холодного пота.

– Выспалась? – с улыбкой спросил Чжу Восьмой.

Я принялась извиняться:

– Так неудобно, Восьмой господин, такой напряженный момент, а я спать завалилась…

– А это и хорошо. В этом мире те, кто способен вершить большие дела, после еды засыпают. – Чжу Восьмой придвинул ко мне еще четыре больших пирожка Цзя Четвертого: – Ешь потихоньку и слушай мой рассказ о том, что произошло сегодня. Твой свекор заточил колышки из сандала, уездный пригнал людей, возвел у Академии Всеобщей добродетели помост под открытым небом, почти как театральную сцену,

перед помостом – навес с циновками, перед навесом сложили очаг с большим котлом, в котором кипит кунжутное масло. Твой свекор, почтенный Чжао Цзя, и твой муж Чжао Сяоцзя, отец и сын, пребывают в хорошем настроении. Колышки проваривают они в котле с маслом, аромат слышен за десять ли. В большом котле жарится хворост из теста, а в малом варится говяжий бульон, отец с сыном закусывают, все губы у них в масле. А завтра в полдень эти сандаловые колышки пронзят твоего отца со спины.

Перед воротами управы по-прежнему полно часовых, все под строжайшей охраной. Нашу любимую неразлучную компанию – Цянь Дина, Юань Шикая и Клодта – нигде не видно. Посланного мной сметливого паренька, который, прикинувшись продавцом овощей, пытался пройти в ворота управы, чтобы разведать, что там и как, немецкий солдат пырнул штыком. Похоже, через главные ворота не пробраться…

Чжу Восьмой еще не договорил, как за воротами храма раздался визг. Все в испуге смотрели, как прискакала обезьяна Семерочки Хоу, а вслед за ней ввалился и он сам. Его лицо переливалось сиянием, словно на него пролилось много лунного света. Он поспешил к Чжу Восьмому и стал докладывать:

– Радостная новость, Восьмой господин, долго я просидел в сточной канаве за управой, но все же дождался новостей от почтенного тюремщика. Он сказал, чтобы мы во второй половине ночи забрались на заднюю стену управы – стражники в это время усталые и сонные – и незаметно произвели подмену, чтобы ввести всех в заблуждение. Обманом заставим императора переплыть море! Я заодно осмотрелся, за задней стеной управы есть старый кривой вяз, по нему можно забраться туда.

– Ну, ты и впрямь мастак, мать твою так ее и растак! – Чжу Восьмой расцвел и возбужденно продолжал: – Сейчас все, кто сумеет заснуть – спите, кому не спится – лежите и крепитесь духом. Пришло время вам, ребятки, постараться как следует. Наше дело – все равно что Клодта в задницу поиметь. Пусть эти ублюдки остаются себе в полном неведении. – И заявил тому самому молодцу, который лежал на циновке, готовясь подменить моего отца: – А ты, Сяо Шаньцзы, поспал уже довольно, вставай, наставник приготовил тебе кувшин доброго вина, а еще есть жареная курица без косточек. Наставник тоже выпьет и закусит за то, чтобы проводить тебя. Если вдруг передумал – мы тут же заменим тебя. Вообще-то дело наше грандиозное, оно позволит тебе прославиться. Я знаю, ты неплохо поешь, ты ведь – ученик самого Сунь Бина. Твой голос – прямо копия голоса Сунь Бина, и выглядишь ты почти как Сунь Бин. Сунь Мэйнян, посмотри внимательно, этот обормот похож на твоего отца или нет?

Тот дядька лениво поднялся, широко зевнул, утер с губ слюну, потом встряхнулся и повернул ко мне грубое продолговатое лицо. Обликом он действительно был очень похож на отца. Такой же нос с горбинкой. Правда, губы совсем не такие, у отца толстые, а у этого тонкие. «Вот бы губы ему чуть потолще, – подумала я про себя, – был бы вылитый отец, а если нарядить в одежду отца, то вообще будет идеально, не отличишь. Как говорится, платье небожителей не имеет швов, все шито да крыто».

– Забыл сказать еще одну важную вещь, Восьмой господин, – выдавил из себя Семерочка Хоу. – Почтенный тюремщик особо отметил, что нужно сразу передать вам: Сунь Бин в тюрьме ругается на чем свет стоит, и Клодт настолько разгневался, что рукояткой пистолета выбил ему пару зубов…

Взгляды всех мгновенно обратились на рот Сяо Шаньцзы. За ниточкой губ скрывался полный рот ровных зубов. Нищие едят все подряд, грызут сталь и жуют железо, и у