Смерть пахнет сандалом - Мо Янь

павильоном, Семерочка Хоу рухнул на землю и несколько раз перевернулся. Его рука, державшая мою, бессильно обмякла. На спине упавшего проступила отливавшая густо-зеленым кровь, горячая, словно только что выжатое масло. Я не знала, как быть, но тут меня схватила чья-то рука и потянула с дорожки. Боковым зрением я заметила промчавшихся мимо солдат.

Так я оказалась в личных покоях уездного в Восточном павильоне. А затащила меня туда его жена. Она сорвала с меня драную плетеную шляпу и халат, тут же свернула их и выбросила в заднее окошко. Подтолкнула меня к кровати с балдахином, заставила лечь и накрыла одеялом. Опустив с обеих сторон синий полог, жена уездного отгородила меня от внешнего мира, и стало темно.

Было слышно, как солдаты с криками пробежали в задний дворик, по обеим сторонам дорожки, впереди и позади женской половины, слева и справа от бокового дворика, крики расходились волнами по всей управе. Наконец, настал самый страшный миг: нестройный топот послышался во дворике Восточного павильона. Я услышала чей-то голос: «Ваше превосходительство, это личные покои уездного начальника!» Следом донесся звук, будто кого-то вытянули кнутом. Полог раздвинулся, под одеяло скользнуло холодное тело в легкой одежде и тесно прижалось ко мне. Я поняла, что это тело супруги уездного, тело, которое когда-то обнимал и мой любимый Цянь Дин. Следом раздался стук в дверь. Затем в дверь стали ломиться, и мы с госпожой обнялись. Я почувствовала, что ее тело дрожит, а мое дрожит еще больше. Я услышала, как дверь в комнату распахнулась. Супруга уездного отпихнула меня к краю кровати, плотно укрыла одеялом, а затем наполовину приоткрыла полог. Я понимала, что прическа у госпожи в беспорядке, одежда наполовину распахнута, словно она только что пробудилась ото сна. Послышался грубый мужской голос:

– Госпожа, по приказу его превосходительства Юаня ваш покорный слуга прибыл ловить убийц!

Госпожа холодно усмехнулась:

– Во времена моего деда Цзэн Гофаня, когда он водил войска в бой, для поддержания воинской выучки и борьбы за чаяния народа, отстаивались все устои и правила, была установлена жесткая дисциплина. В частности, военным запрещалось входить во внутренние покои. Похоже, его превосходительство Юань Шикай так обучил свои новые войска, что совсем в них былой выправки не осталось!

– Ваш покорный слуга никак не хотел обидеть госпожу, надеюсь, вы простите мне мою поспешность!

– Что значит хотел – не хотел? Что значит обидел – не обидел? Нужно ловить ассасинов – ловите, нужно смотреть – смотрите. Но помните, что вы такое себе позволяете лишь потому, что думаете, будто бы семейство Цзэн Гофаня пришло в упадок!

– Вы все правильно говорите, госпожа, но ваш покорный слуга – человек военный, я лишь подчиняюсь приказам вышестоящих!

– Отправляйся-ка ты к этому своему Юань Шикаю и вызови его сюда, хочу спросить, какое вообще может быть основание для того, чтобы врываться в мои покои? Глубокой ночью, в третью стражу, посылать солдат, чтобы они проникли во внутренние покои чиновника, унижать его супругу, губить ее репутацию – вот какой, оказывается, этот ваш Юань Шикай, сановник династии Цин? У этого его превосходительства Юаня дома разве нет жен и наложниц, сыновей и дочерей? Человек ученый предпочитает смерть унижению, а женщина готова сгинуть, но не допустить позора. Я с Юань Шикаем насмерть бороться готова!

Как раз в это время снаружи послышались торопливые шаги, и кто-то негромко сказал:

– Его превосходительство уездный вернулся! Его превосходительство вернулся!

Супруга в голос разрыдалась.

Уездный ворвался в комнату, переполненный чувствами:

– Супруга, никчемный я человек, заставил тебя так перепугаться!

4

Ушли солдаты губернатора, закрылись двери и окна, потушили свечи, сквозь полог над кроватью вновь полился лунный свет, в комнате снова установилась мягкая светотень. Я выбралась из постели и негромко сказала:

– Благодарю госпожу за спасение, если мне будет дарована еще одна жизнь, то обязательно стану в ней вам коровой или лошадью!

Сказав это, я хотела сразу выйти. Но супруга уездного ухватила меня за рукав. В сумраке ее глаза поблескивали, и я почуяла исходящий от ее тела тонкий аромат кассии. Я вспомнила про дерево во дворике. На Праздник Середины осени над осыпанной золотом кассией витает точно такой же приятный запах. Должно быть, именно там супруга уездного пьет вино и любуется луной. Я хоть и не могла вместе с любимым любоваться луной, но и у меня было ощущение тайного свидания в управе, вдали от всех сложившихся обстоятельств. Все вокруг утверждали, что именно мой батюшка нарушил всеобщую великую безмятежность. Я же полагаю, что все же немцы оказались слишком бесчинными в своем произволе. Вспомнилось, как трогательно и печально выглядел отец, от чего грустные думы переполнили сердце. Эх, отец, старикан ты несчастный, совсем умом двинулся! Чтобы спасти тебя, дочка все ноги оттоптала. Чтобы вызволить тебя, нищие день и ночь хлопотали. Для твоего спасения Сяо Шаньцзы целых три зуба себе выбил, всю грудь измазал себе кровью. Для твоего спасения Чжу Восьмой лично взялся за дело. Чтобы выручить тебя, столько нищих пожертвовали своей жизнью. Столько усилий потрачено, чтобы тайно подменить тебя и вызволить из камеры смертников, казалось, что все уже подходило к развязке… Но надо было тебе во что бы то ни стало бестолково раскрыть рот и заорать…

– Сейчас тебе нельзя уходить, – прервала мои путаные мысли супруга уездного. Слышно было, что в переднем дворе ничего еще не успокоилось, оттуда то и дело доносились крики солдат.

Уездный отправился дежурить на ночь в судебный зал, то был приказ Юань Шикая. Да как я могла все позабыть, что едва избежала опасности, исходившей от прорвавшихся в покои солдат. Госпожа встала и закрыла дверь. В свете оплывшей кровавыми слезами свечи я увидела ее покрасневшее то ли от волнения, то ли от гнева лицо. Послышался ее ледяной голос:

– Ваше превосходительство, я тут решила вместо вас завести себе любовницу!

Уездный глянул за окно, торопливо подошел к кровати, откинул одеяло, увидел меня и резво накинул одеяло обратно мне на лицо. Я услышала его негромкий голос:

– Супруга, ты же знаешь свой долг. Забудем прежние раздоры. Кто ты, как не самая великая из женщин? Цянь Дин тебе бесконечно признателен.

– Ну так что, отпустить ее или оставить?

– На ваше усмотрение.

Снаружи раздался чей-то крик, и Цянь Дин быстро вышел. Со стороны могло показаться, что он спешил по делам службы, но на самом деле хотел избежать очередной неловкой ситуации. Такие развороты нередко случаются в театре, так что я все сразу