Протопоп Аввакум и начало Раскола - Пьер Паскаль

В то же время Соловецкий монастырь вновь взял на себя свою прежнюю функцию: он становился духовным наставником народа. Труд, над которым работал Геронтий около двух месяцев, не был уже больше коротким воззванием, подтверждающим некоторые положения веры и утверждающим решимость за нее держаться, – это уже был развернутый документированный манифест старой веры. При его составлении трудолюбивый казначей должен был изучить предыдущие работы: работу Герасима Фирсова о крестном знамении, Челобитную Никиты, «Свиток» Лазаря, только что появившийся трактат «Жезл правления», не говоря уже о богатой библиотеке самого монастыря. На этот раз все доводы были собраны вместе, все было приведено, чтобы показать, что Никон и его преемники ввели на Руси новую религию, неслыханную, созданную по их прихоти, кощунственную и искаженную. Скрижаль на листе 466 спрашивает: «Кая (…) польза, или кая добродетель есть носити кому крест на раме своем?» На листе 766 говорится о Христе, распятом «за некое погрешение». В переводе «Небес» Иоанна Дамаскина, сделанном Епифанием Киевлянином (глава 27, лист 56), «проповедуют Сына Божия еще в плоть не пришедша, но впредь пришествовати его сказывают». В Служебниках и Триодях в некоторых песнопениях «воскресение Сына Божия отставлено». Требник, лист 42, при крещении допускает обращение с молитвой к духу лукавому; на листе 873 он заставляет освящать, а скорее осквернять, церкви мылом, веществом, содержащим «всякую нечистоту и скверность»; вместо помазания елеем усопшего велят посыпать пеплом. Само имя Господа Исуса Христа изменено; латинский крест теперь уже предпочитается истинному кресту Христову, состоящему из трех древ: сосны, кедра и кипариса, предсказанных еще Исаией (Ис. 60, 13) и воспеваемых в песнопениях; прежнее истинное крестное знамение подвергается осуждению; аллилуия, вопреки Стоглаву, трегубится; в молитве Исусовой слова «Сыне Божий» отменены, «Дух Святый» перестал быть истинным; в вечерню на Троицын день слушают стихиры, не преклоняя головы; к Трисвятому добавили слова, что уже осуждалось при царе Феодосии; в Номоканон внесены чрезвычайно тяжкие правила, между тем как нарушается монастырский устав: монахам разрешается ходить в церковь и по торгам без рясы, «аки иноземцы или кабацкие пропойцы»; вся Божественная служба изменена, церковные книги изменены против прежних и вся православная вера «извращена» «на их разум». Можно думать, что будто и до них не было христианства на Руси и они поучают нас новой вере, словно как мордву или черемисов. А ведь наша старая вера была засвидетельствована бесконечной цепью чудес и прославлением святых, вселенскими патриархами Иеремией и Феофаном, назвавшими Москву по ее набожности «Третьим Римом», так и написано в книге Кормчей, листы 15 и 26. Нужно ли нам теперь, когда приходит конец века сего, получать новое крещение и отбросить наших святых и чудотворцев? Нет, нет, мы такие же православные, какими были они. А теперешние греки, которые не умеют даже правильно творить крестное знамение и живут уже столько лет в рабстве у турок – язычников, они печатают свои книги у латинян. И к нам греки приехали не для того, чтобы восстановить церковь, а чтобы собрать побольше золота и серебра – все наши богатства и нас разорить! Можно ли верить их книгам, подделанным еретиками, которых ведь всегда у них было много? Не вынуждай же нас изменять истинной вере, утвержденной семью Соборами; не заставляй нас клеймить позором отцов твоих и дать чужакам повод злорадствовать и клеветать на православную церковь! Но если ты так уже делаешь, мы повторим тебе еще раз то, о чем тебе и раньше писали: «Лучше нам временною смертию умереть, нежели вечно погибнуть»! Пусть твои новые учителя предадут нас огню и мукам, пусть четвертуют нас! – от святой апостольской веры мы не отречемся!

Этот текст, так блестяще составленный, сила и волнующее содержание которого так и сквозили в его чрезвычайно холодной и сжатой форме, предназначался в меньшей степени царю – можно ли было на него надеяться? – чем верующим. Сразу же быстро распространились многочисленные списки с него, иные из них отяготились новыми жалобами[1496]. Воззвание Соловков имело огромный и длительный успех у всего христианства, и Федор, без сомнения, прослышал об этом.

Он также должен был знать и об ответе властей: 27 декабря царь, установив неподчинение монастыря, конфисковал его владения, капиталы, запасы провизии и доходы и запретил всякие ему поставки[1497]. В то же время собор предавал анафеме, то есть вечному проклятию, всех тех, кто тут же не приходил с покаянием[1498]. Эти решения были объявлены 23 февраля 1668 г. сотником Василием Чадуевым, с которым следовал многочисленный отряд стрельцов. Монахи отвечали новым, еще более полным перечислением неприемлемых новшеств и снова заявили о своем желании умереть в вере святых и уверяли, что до последнего вздоха будут молиться как келейно, так и всенародно за царя[1499].

Таким образом, несмотря на собор и угрозы, старая вера обладала на Севере духовной твердыней, более сильной, чем когда-либо. Такая духовная сила должна была придать монахам мужество, поощрить их к продолжению своего апостольского подвига. Не имея возможности проповедовать, они могли пользоваться пером, и Федор был в этом отношении ценным помощником им.

III

Ответ православных и письма Аввакума своим московским духовным детям

С общего согласия дьякону поручили составить изложение догматов старой веры «Ответ хулителям православных защитников о Символе веры и иных истинных догматах» («Книга – ответ православных»). Благодаря знанию книг и диалектическому образу мысли, он был тут самым способным, чтобы составить такого рода систематическое произведение. И справился с этим делом очень хорошо.

В своей работе дьякон сначала обсуждал внесенные в Символ веры изменения, умело пересыпая свои доводы текстами из рукописных и печатных источников, ссылаясь на иконы, различные рассуждения, толкования Священного Писания, богато украшая мысль возмущенными и умоляющими обращениями, пространными пояснениями, историческими отступлениями и даже рифмованными строками. Затем он переходил к Служебнику, к крестному знамению и к вопросу об аллилуие, соединяя снова богатое знание с художественным изложением; он рассказывал поочередно и историю о белом клобуке, говорил о злоключениях Максима Грека и о свидетельствах Мелетия Антиохийского, Смотрицкого и Евфросина Псковского, о гнусностях современных греков; он писал без чрезмерной краткости и без длиннот, возвращаясь к старым рукописям и книгам, которые видел своими глазами, чтобы неожиданно перейти к пыткам, примененным к истинно верующим, которых на краю света морят голодом, лишают языка, разлучают с женами и детьми! Эта первая часть заканчивалась ярким видением последних времен, когда должны появиться ложные христы, искажающие Святое Писание.

После оправдания прежней формулировки Исусовой молитвы следовало изложение «о превращении новых книг и богомерзских ересех в них». Далее шла история последовательных нападок сатаны на Русь; попытки папы склонить на свою сторону Александра Невского, Флорентийский собор, ересь жидовствующих, история Григория Отрепьева, Брестская уния. Наконец, он говорил о Никоне, чьи новшества заключали в себе все ереси Северия, Диоскура, Евтихия, Савеллия, Македония и Не стория. Автор снова обсуждал вопрос об «истинном» применительно к наименованию в Символе веры Святого Духа; обсуждал имя Исуса, греческие книги, отпечатанные в Риме, Париже и Венеции, то, что было заимствовано у латинян. Обсуждались и все шесть выпусков Служебника, как несогласных между собой, так и имевших большое количество мелких погрешностей. Тут вереницей проходило все содержимое материалов, уже собранных Федором в то время, когда он сличал старые и новые книги. Труд заканчивался предвидением близкого карающего прихода Христа: «Се гряду скоро и мзда моя со мною, воздати комуждо по делом его»[1500].

Это сочинение отличалось от других, уже имевшихся в литературе трудов по старой вере тем, что предназначалось не для искушенных людей, которым для понимания положения достаточно было малейшего намека, но для тех, кому нужно было все объяснить с самого начала: кто был Максим Грек, как Филарет стал патриархом, почему Арсений Суханов побывал в Палестине, каково было поведение Никона во время чумы и много другое. Это сочинение было гораздо более вразумительным, чем, например, Челобитная Никиты и послания из Соловков. Некоторым верующим, правда, не нужно было быть осведомленными, им требовалось лишь подтвердить необходимость устоять против соблазна и указать правильный путь среди трудностей нового существования в окружении приспешников сатаны. Исполнение этой задачи было в дальнейшем осуществлено Аввакумом. Федор, со своей стороны, обращался к новому поколению. Все изгнанники, впрочем, по-братски сотрудничали между собой.