Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском - Петр Ильич Чайковский

в разборе ничего для себя убедительного, но преждевременный приговор рецензента произвел на него неприятное впечатление, и он с тех пор поставил для своего издателя условие выпускать клавираусцуги новых опер не раньше дня первого представления; исключение было сделано для «Евгения Онегина», да и то потому, что на постановку его на большой сцене автор совсем не надеялся, она и действительно заставила себя ждать довольно долго.

«Кузнец Вакула» был в 1876 году поставлен в Петербурге на сцене Мариинского театра; постановка была сделана роскошная, но, к сожалению Петра Ильича, между первой и второй картиной первого акта не сделали, во избежание лишнего расхода, снежной бури, закрывающей всю сцену; в это время должна была, по его предположению, делаться перемена декораций. Вместо того предпочли просто опустить занавес, а оркестр продолжал доигрывать картину бури до поднятия занавеса для второй картины. Оперу отлично выучили, исполнители были подобраны очень хорошие, как, например, Бичурина в партии Солохи, Комиссаржевский в партии Вакулы и Мельников в партии Беса; даже небольшую партию Головы пел знаменитый ветеран русской сцены О. А. Петров. Во внешних признаках успеха недостатка не было: много аплодировали, вызывали исполнителей и композитора много раз, но я, присутствуя на первом представлении, не вынес впечатления настоящего, полного успеха; такого же мнения держался, кажется, и сам Чайковский, бывший очень чутким в этом отношении. Последствия оправдали наши предположения, ибо, заглядывая теперь в «Хронику петербургских театров» А. Вольфа, я вижу, что «Кузнец Вакула» дан был до 1881 года всего семнадцать раз, а потом его сняли со сцены. У Вольфа, впрочем, говорится: «Насчет «Кузнеца Вакулы» мнения разделились, – иные признавали новую оперу Чайковского одним из лучших произведений последних годов, а другие находили музыку убийственно скучной. Как бы то ни было, но «Кузнец Вакула» игрался довольно часто и давал сборы». Многие ждали услышать легкую, простенькую комическую оперу, вроде итальянских или французских, а «Кузнец Вакула» оказался сложнее и богаче музыкой, нежели очень многие из больших опер; ждали также мелодий в характере романсов вроде «Виют витры», а услышали вместо того здоровые, коренастые напевы действительно в народном духе, потому что «Виют витры» настолько же может служить образцом малороссийской народной песни, насколько «Чем тебя я огорчила» может служить тем же по отношению к великорусской. Во всяком случае Петр Ильич на этот раз чувствовал себя очень хорошо после оперы и был доволен своей музыкой, а это было главное, потому что успех далеко не вознаграждал его, если он сам находил сочинение неудавшимся.

После первого представления «Кузнеца Вакулы» Петр Ильич был приглашен к К. Ю. Давыдову, но он там не намеревался оставаться долго и обещал прийти к нам в ресторан Палкина, куда мы отправились с Ларошем и еще некоторыми из друзей и родственников Петра Ильича, и действительно, он явился туда довольно скоро, и мы просидели за ужином очень долго среди неумолкавших разговоров и шуток.

Среди занятий «Опричником» и «Кузнецом Вакулой» Чайковский написал несколько значительных сочинений, преимущественно в летние месяцы, свободные от консерваторских занятий, отнимавших очень много времени. Так, в 1872 году была написана вторая симфония c-moll, которую бы можно назвать «малороссийской», ибо главные части ее, первая и финал, написаны на малороссийские народные темы. Первая тема первой же части, по словам Петра Ильича, есть малороссийский вариант песни «Вниз по матушке по Волге». Для второй части был взят, как я уже упоминал, марш из уничтоженной оперы «Ундина», а третью часть, скерцо, автор признал неудавшеюся, потому что в исполнении не получался тот звуковой эффект, который был им задуман. Зато финал на малороссийскую песню «Журавель» сразу произвел огромное впечатление и доставил симфонии большой успех в Москве и Петербурге. К сожалению, некоторые музыканты, теперь не могу даже припомнить, кто именно, стали указывать на различные недостатки в первой и последней частях с такой настойчивостью, что Петр Ильич поддался и переделал обе части; в этой переделке симфония и напечатана. Я всегда отдавал предпочтение первоначальной редакции, и, к счастью, ее, кажется, возможно восстановить, по крайней мере для сравнения, потому что в консерваторской библиотеке, в Москве, нашлись оркестровые партии, служившие при первоначальном исполнении.

В 1873 году написана была фантазия на «Бурю» Шекспира. По отношению к этому сочинению В. В. Стасов играл большую роль; он так же внушал этот сюжет Петру Ильичу, как за несколько лет перед тем Μ. А. Балакирев внушил «Ромео и Джульетту». «Буря» была написана в один месяц, сколько мне помнится, в селе Усове Тамбовской губернии, принадлежавшем одному из друзей Петра Ильича, заехавшего туда в отсутствие владельца и проведшего все время, пока «Буря» сочинялась, в полном уединении. Фантазия эта была исполнена в начале 1877 года в Москве с таким огромным успехом в одном из концертов Музыкального общества, что ее пришлось повторить в следующем; в Петербурге она имела такой же успех.

По поводу «Бури» у нас был разговор с Чайковским после его возвращения из Байрейта, в 1876 году. Он отправился туда, не будучи очень пламенным вагнеристом, а вернулся еще меньшим. Прослушав «Кольцо Нибелунгов», он остался недоволен не столько музыкой, сколько общим характером сюжета и его напыщенностью, в музыке же он многое находил гениальным. Вспоминая интродукцию «Золота Рейна», всю построенную на фигурации одного простейшего аккорда, он сказал: «Вот это истинно гениальный человек, имеющий смелость выполнять свой замысел во всей его чистоте; у меня было совершенно такое же намерение для начала «Бури», но я побоялся, что это будет слишком однообразно, и потому прибавил в духовых инструментах небольшие фразы, которые мне были совсем не нужны».

Чайковский долго собирался написать для Н. Г. Рубинштейна фортепианный концерт и принялся за эту работу зимой 1874 года после окончания «Кузнеца Вакулы». Задача оказалась очень трудной, потому что Петру Ильичу нелегко давалось изобретение фортепианных пассажей в сочетании с оркестром. Но он не отступал перед трудностью, и к февралю 1875 года сочинение было совсем окончено. Петр Ильич принес партитуру готового концерта к Рубинштейну и на заглавии уже было написано посвящение ему; будучи сам доволен своим сочинением, над которым потрудился усердно и много, композитор надеялся на полное одобрение, тем более что всегда встречал в своем друге и директоре самое горячее сочувствие к своим сочинениям и к своему таланту вообще. Как на грех, в этот раз вышло совсем иначе. Н. Г. Рубинштейн был, кажется, неприятно удивлен тем, что Чайковский, не будучи пианистом, не спросил его советов относительно фортепианной партии, а потому в нем явилось предвзято враждебное отношение к сочинению.

При просмотре