Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

хотел обнять ее, приласкать, успокоить, но она оттолкнула его и зло, сквозь слезы, сказала:

— Убирайся!.. Тебе бы только это… обниматься да целоваться. А нет помочь мне. Вон другие, даже посторонние, и то учат, а ты — никакого внимания.

Она снова заплакала. Антон глянул на кучку измятой пшеницы, на колосья, зацепившиеся за пуговки ее серенькой кофточки, и все понял.

— Милочка ты моя! — радостно вскричал он. — Да что ж ты мне раньше не сказала?.. Да я тебя в один момент лучше всякой академии выучу!.. — Он взял ее за руку: — Ну, бери — начинай!

— Ты сначала покажи, — попросила Нина Семеновна, кулаком вытирая глаза.

— Нет, ты давай сама, — сказал Антон. — А я буду тебя поправлять. Так скорей научишься.

Нина Семеновна принялась крутить жгут. Легонько прижимая ее к себе, тракторист поправлял неловкие ее движения. Наконец жгут был готов. Нина Семеновна нагнулась над кучкой пшеницы и связала первый сноп.

— Фу, как жарко!.. — радостно просияв, сказала она. — Прямо жжет… — Она улыбнулась. — Как ты думаешь, выгорят мои волосы?

Посмотрев на ее яркорыжие кудри, Антон серьезно сказал:

— Обязательно выгорят. До вечера ничего не останется.

— А какие они будут, когда выгорят?

— Я думаю какие-нибудь серо-буро-малиновые. Она засмеялась и подняла глаза к небу.

— Вот беда, и прикрыть нечему Так спешила, что забыла платок захватить.

Антон будто только и ждал этого. Он вытащил из кармана платочек с горошинками и протянул Нине Семеновне.

— Возьми, — сказал он. — От меня подарок.

Она спрятала руки за спиной.

— Что такое?

— Платочек… — смущенно говорил Антон. — Возьми, пожалуйста… Московский. От солнца вполне прикроет…

— Послушай, Антон, ты что смеешься надо мной? — перебила она его строгим голосом.

Антон приложил руку к сердцу:

— Что ты, Нина! Какой может быть смех? Для тебя купил, для тебя берег… Все ждал удобного момента… Вчера, как узнал, что будешь на поле, решился преподнести… Ну, возьми, обрадуй…

— Хорошо, — сдаваясь, сказала Нина Семеновна и оглянулась по сторонам, — если это доставит тебе удовольствие.

Она повязала платок концами назад, подобрала под него волосы. Антон залюбовался ею — она выглядела совсем девочкой.

— Ты что-то в последние дни меня совсем забыл, — с упреком сказала Нина Семеновна, отряхивая с кофточки колоски. — Глаз не показываешь, знать о себе не даешь…

— Некогда, — оправдывался Антон. — Работы — по горло! Как решили с соседями соревноваться, так день и ночь крутиться пришлось.

— А я думала — зазнаваться стал. Думала — избрали парня секретарем, так он и нос задрал.

Антон рассмеялся.

— Да разве это на меня похоже?

— Кто вас знает, какие вы, мужчины.

Он легонько сжал ее руку, нагнулся к ее уху.

— Я тебя, дорогуша моя, — прошептал он, — до могилы любить буду.

— Это мы уже слышали, — кокетливо сощурившись, сказала Нина Семеновна. — Слова говорить нетрудно. Трудней доказывать на деле.

— А хочешь, я докажу тебе это на деле?

— Буду рада.

— Давай сегодня же поженимся и всем об этом объявим. Согласна?

У Нины Семеновны от радости кровь бросилась в лицо, но она сердито сказала:

— Ты выдумаешь!.. Сейчас только и время, что жениться. Не над чем людям посмеяться, так вот мы, молодожены, появились…

— Я ведь это к слову…

— Да и Петропавловский меня тогда съест. «Вот, — скажет, — полгода не прожила, а уже выскочила…» — Нина Семеновна улыбнулась и, подняв голову, ласково глянула на Антона. — Перенесем нашу свадьбу на осень. Хорошо?

— Хорошо, — сказал Антон. — Подождем до осени.

— А вечером сегодня приходи. Как совсем стемнеет. Придешь?

— Нет.

— Почему?

— Буду ночью косить.

Нина Семеновна поджала губы.

— Жаль. Но ничего не поделаешь.

— Через неделю, должно быть, управимся.

— Целую неделю ждать?

— Придется.

Нина Семеновна была искренне опечалена. Антон смотрел на нее, радостно улыбаясь.

— Я буду работать за твоим трактором, — сказала Нина Семеновна. — Ты хоть раз в день подходи, хоть посматривай, когда будешь мимо проезжать…

Горячий порыв ветра донес рокот мотора. Это шел трактор Дениса. Антон взял Нину Семеновну за руки, притянул к себе и крепко поцеловал. Она вырвалась, сердито сказала:

— С ума сошел!.. Кругом люди…

— Нету людей, — весело сказал Антон. — Они на той стороне — я осмотрелся… Пока прощевай, моя Нина!

Он побежал по стерне и, когда был далеко, остановился, повернулся и крикнул, сложив ладони рупором:

— Знакомому передай — ноги переломаю!..

Нина Семеновна улыбнулась, погрозила ему и, счастливая, радостная, принялась вязать новый сноп.

24

Обычно до обеда Арсей работал в бригаде. В обеденный перерыв, наскоро закусив, он садился на велосипед и отправлялся в объезд. На месте — в бригадах, в звеньях — он проверял качество работы, выслушивал рапорты бригадиров и звеньевых, их просьбы, жалобы, давал советы, указания. Он прилагал все усилия, чтобы еще выше поднять дух людей, еще сильнее разжечь пыл соревнования. Колхозники работали безустали, старались сберечь каждую минуту. Косари выполняли по три нормы; вязальщицы — четыре, иногда и пять; перевыполняла нормы и тракторная бригада, работавшая днем и ночью. Но время шло, жаркое солнце сушило пшеницу. Крупные золотистые зерна выглядывали из своих уютных гнезд и, казалось, готовы были вот-вот посыпаться на землю. Арсей тревожно осматривал колоски, с надеждой искал на небе какую-нибудь заблудившуюся тучку, которая хотя бы на недолгое время закрыла жгучее солнце. На необозримом пространстве степи стояли копны, острыми макушками тянулись вверх высокие скирды, но нескошенная пшеница волновалась широким золотым морем, и не было видно ей конца и краю. А там