Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

с ним послужит предостережением и для него, и для других. Большое число подобных предостережений непременно должно породить во всех людях предусмотрительность, соответствующую той опасности, которую следует устранить. Может статься, есть желающие облегчить процесс? Что ж, пусть уничтожают ложные взгляды, если они будут делать это законным путем, то чем усерднее станут действовать, тем лучше. Но, охраняя невежественного человека от дурных последствий его невежества, отрывая последствия от причины, с которой соединил их Бог, делая излишними интеллектуальные силы, вложенные в нас для того, чтобы они служили нам руководством, словом, выбивая из своей колеи механизм, созданный для обеспечения нашего существования, мы неизбежно должны породить одни бедствия.

Возможно ли, в самом деле, сняв с себя цветные очки предрассудка, окрашивающие наблюдаемые предметы в тот или другой цвет, и, отрешась от своих любимых проектов, не видеть всей нелепости покушений защищать людей от самих себя? Если бы нашим прожектерам удавалось постоянно выполнять свои планы, то они напомнили бы мир несчастным населением дураков. Из человека они сделали бы самое жалкое существо – существо, которое не имело бы силы поддерживать себя и для своей жизни постоянно нуждалось бы во внешней опеке, существо, которое вечно сбивалось бы с пути и не могло бы обойтись без того, чтобы его другие каждый раз направляли на истинную дорогу, – нечто, постоянно стремящееся к саморазрушению. Все усилия природы направлены к тому, чтобы освободить мир от подобных созданий и дать место лучшим. Природа требует, чтобы всякий индивид удовлетворял сам себя. Все, что неспособно к подобной жизни, постоянно удаляется посредством смерти. Ум, достаточный для того, чтобы устранять опасность, сила, достаточная для соблюдения всех нужных условий существования, ловкость для борьбы с ними – вот способности, требующиеся постоянно и неизменно. Обратите внимание, как тут поступается с болезненным. Чахоточные, т. е. субъекты с легкими, неспособными к отправлению обязанностей легких, люди с пищеварительными органами, которые не в состоянии принимать достаточно пищи, с пороком сердца, которое не выносит возбуждения при кровообращении, – словом, особи с каким бы то ни было недостатком в своем устройстве, который мешает им надлежащим образом выполнять условия жизни, постоянно вымирают или остаются позади тех, которые приспособлены к климату, пище и жизненной обстановке, среди которой родились. Даже менее несовершенные организации, которые при обыкновенных обстоятельствах могут вести удовлетворительную жизнь, во время эпидемий делаются одними из первых жертв; остаются только организмы, достаточно сильные, чтобы противостоять и этому влиянию, т. е. те, которые достигли такого приспособления, что могут выносить и случайные, и обыкновенные условия существования. Таким способом раса освобождается от пороков. Подобное положение заключает в существе своем истинный ход дела, и невозможно себе представить другого порядка вещей. Это истина, на которую большинство людей обращает мало внимания. Они не замечают ее применения к телесному сложению и еще менее обращают внимания на ее отношение к душе. Она основательна, однако же, и в этом последнем случае. Природа настолько же требует гармонии в душевных свойствах с окружающими обстоятельствами, насколько и в телесных; радикальный недостаток и в том, и в другом случае приводит к смерти. При философском обобщении вопроса ясно, что люди, которых глупость, пороки и лень доводят до смерти, должны быть поставлены на одну ногу с жертвами слабых внутренностей и уродливых членов. В том и в другом случае существует гибельный недостаток приспособления; с отвлеченной точки зрения все равно, будет ли этот недостаток нравственный, интеллектуальный или телесный. Эти несовершенные существа – ошибки природы; как скоро они оказываются такими, они берутся назад ее законами. Они подвергаются испытанию вместе с другими. Если они окажутся достаточно совершенны для жизни, то останутся жить, и хорошо, если так. Если же они недостаточно совершенны, то умрут, и это – лучшее, что такие существа могут сделать. При строгом испытании, которому они подвергнутся, уже не будет обращаться внимание на то, в чем заключается несовершенство: в недостатке ли силы, ловкости, понимания, предусмотрительности или самообладания. Если в какой-нибудь способности оказывается необыкновенный недостаток, то, по всей вероятности, с течением времени за этим последует бедственный, а в крайних случаях гибельный результат. Деятельность этого закона представляется нам весьма неправильной: остается масса соломы, которую следовало бы вывеять, уносится множество зерен, которым следовало бы остаться; но если мы рассмотрим дело внимательнее, то окажется, что в среднем уровне общество все-таки очищается действием этого закона от негодных в каком-либо отношении элементов.

Если строгость этого процесса умеряется самопроизвольным проявлением симпатии людей по отношению друг к другу, то облегчение это правильное, хотя и не подлежит сомнению, что симпатия, не обращающая внимания на окончательный результат своей деятельности, должна причинять зло. Но ретроградное движение, происходящее таким образом, ничтожно по сравнению с благодеяниями, которые порождаются тут в других отношениях. Чистое зло получается только тогда, когда симпатия нарушает естественную справедливость, порождает вмешательство, запрещаемое законом равной свободы, когда она таким образом в известных отраслях жизни разрывает связь между устройством человека и условиями его существования. В этом случае она не достигает своей цели. Вместо того, чтобы уменьшать страдания, она их увеличивает. Она поощряет размножение наименее приспособленных к условиям существования и таким образом мешает размножению наиболее приспособленных. Для последних остается менее места. Она стремится наполнить мир существами, которым жизнь приносит более страданий, чем удовольствий, и удалить из него тех, которым она, в общем выводе, улыбается. Она причиняет положительное бедствие и предупреждает положительное счастье.

§ 5. Что касается до нетерпеливой агитации, порождающей проекты об улучшении нашего здоровья посредством парламентской деятельности, то все они прежде всего бесполезны, потому что в природе существуют достаточные деятели, которыми достигается желаемая в этом случае цель.

Филантропы нашего времени похожи на слепорожденного, которому возвращено зрение: они смотрят на жизнь вновь раскрытыми у них глазами симпатии и составляют себе весьма грубое и преувеличенное понятие о зле, с которым приходится иметь дело. Одними овладевает забота о просвещении ближних, и вот они собирают статистические данные, указывающие на огромные размеры невежества, публикуют их, и страх овладевает любителями в том же роде. Другие погружаются во мрак, в котором скрывается бедность, и наводят ужас на мир описанием того, что они там видят. Иные собирают сведения о преступлениях и омрачают расположение духа мягкосердечных людей посредством своих открытий. Ужас, наведенный подобными сведениями, заставляет людей легкомысленно предполагать, что зло увеличилось. Эти добродушные субъекты не догадываются, что сказанные сведения дошли до них не потому, что зло сделалось больше, а потому, что они стали внимательнее к нему. Если до настоящего дня слышно было мало жалоб на преступления,