Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

потом его самого лишали престола под предлогом несправедливых будто бы поступков. Всегда был под руками какой-нибудь ручей, где будто бы мутилась вода, для того чтобы разыграть роль волка. Если земли зависимых владельцев казались соблазнительными, то их разоряли непомерной данью, и когда они наконец оказывались не в силах удовлетворять требования, тогда неплатеж объявляли изменой и наказывали лишением власти. Подобные несправедливости продолжаются и до настоящего времени[101]. До сих пор продолжается тягостная монополия соли и безжалостное вымогательство поборов, которые отнимают у бедных туземцев приблизительно половину произведений земли. До сих пор существует система хитрого деспотизма, которая с помощью солдат из местных жителей держит туземцев под гнетом, постоянно распространяющимся все более и более. Еще несколько лет тому назад целый полк сипаев[102] был намеренно истреблен, потому что отказался выступить в поход без надлежащей одежды – вот каков этот деспотизм! До сих пор полицейские власти соединяются с богатыми мошенниками и употребляют закон для целей вымогательства. До сих пор так называемые джентльмены топчут своими слонами засеянные поля разоренных крестьян, набирают для себя запасы в деревнях туземцев и не платят за них. До сих пор жители внутренних стран убегают в леса при виде европейца!

Для всякого ясно, что государственная колонизация, колонизация с помощью государственных денег и государственной силы делается главным источником всех этих жестокостей, всего этого вероломства, кровавых дел и грабежей – словом, всего того, за что в этих случаях приходится краснеть европейским народам. Нет никакой надобности приводить здесь в доказательство последние происшествия в Веро, что в Новой Зеландии, войну с кафрами, наши постоянные задирания на Востоке и всю историю колоний – дело очевидно само по себе. Школьник, сделавшийся нахальным потому, что у него есть старший брат, который всегда готов его защищать, – вот первообраз колониста, имеющего в метрополии страшилище, всегда готовое на его поддержку и охрану. Незащищенные эмигранты, поселившиеся среди чуждого им племени, будут чувствовать себя слабой стороной, и можно быть уверенным, что они поведут себя хорошо. Подобная община, по всей вероятности, разрастется, оставаясь в дружественных отношениях с туземцами. Но лишь только за этими эмигрантами последуют полки солдат, лишь только они выстроят для себя форт и обставят его пушками, лишь только они почувствуют, что перевес на их стороне, они тотчас сделаются совершенно другими людьми. Грубость, которая сдерживалась на родине дисциплиной цивилизованной жизни, проявится со всей силой: нередко они окажутся более порочными, чем когда-нибудь могли себе это вообразить. К их собственным дурным наклонностям присоединятся различные зловредные влияния: военная сила, их охраняющая, имеет сильные поползновения к возбуждению ссор, так как война обещает добычу, гражданские чиновники не менее склонны к войне, потому что завоевание обещает им новые места и более быстрое повышение. Все поощряет склонность к задиранию. Склонность эта неизбежно проявится в действиях и доведет колонистов до тех жестокостей, которые позорят цивилизацию.

§ 7. Для окончательного разъяснения наших взглядов история представляет нам фактические доказательства, что правительственная колонизация постоянно сопровождалась бесконечными бедствиями и злодеяниями, а естественная была совершенно свободна от всех этих зол. Пример Вильяма Пенна показал людям, что кротость, справедливость и прямодушие жителей колонии служит для них несравненно лучшей защитой, чем войска, укрепления и храбрость губернаторов. Честь эта принадлежит ему несомненно. Пенсильвания во всех отношениях служит примером справедливой колонизации и представляет собой резкий контраст с поселениями, никогда не стеснявшимися тем, что называется правдивостью. Колония эта основана была частными людьми, а не государством. Ей не нужно было защиты метрополии, потому что она не нарушала нравственного закона. О трактатах ее с индейцами говорится, что это были «единственные трактаты, не утвержденные клятвой, и единственные, которые не были нарушены». Эти договоры служили лучшей защитой, чем гарнизоны. В течение семидесяти лет, пока власть находилась в руках квакеров, колония была свободна от зол, постигавших другие селения, от пограничных набегов с их неизбежными спутниками – страхом, потерями и кровопролитиями. Жители поселений были в постоянно дружественных и обоюдовыгодных сношениях с туземцами. Эта полная безопасность привела к естественному своему последствию: материальное благосостояние колоний возрастало необыкновенно быстро.

Можно не без основания предполагать, что подобная политика была бы столь же выгодна и в других случаях. Не подлежит, например, никакому сомнению, что если бы Ост-Индская компания не получала ни военной помощи, ни правительственных привилегий, то и дела этой компании, и дела Индостана были бы теперь в несравненно лучшем положении. Безумная страсть к власти никогда не обременила бы ее огромным долгом, который парализует теперь все ее действия. Энергия, растраченная в наступательных войнах, была бы обращена на развитие источников богатства в крае. Торговля шла бы гораздо успешнее, без расслабляющего влияния монополий. Туземные владельцы под влиянием дружественных сношений с племенем, одаренным более высокими качествами и развитием, облегчили бы всякие усовершенствования. Нам не представлялось бы современное зрелище рек, остающихся несудоходными, дорог без мостов и мостовых, земель, глохнущих в пренебрежении, несмотря на доказанное их плодородие. Частная предприимчивость давно бы открыла эти источники богатства; она делает это даже и теперь, несмотря на все препятствия, какие власть, страстная до завоеваний, ставит на ее пути. Если бы поселенцы обратили все свое внимание на торговлю и вели себя мирно, к чему они вынуждены были бы беззащитным своим положением, то прямым следствием этого было бы несравненно лучшее снабжение Англии сырьем, размножение рынков для сбыта ее произведений и нечто действительно полезное для цивилизации Востока.

§ 8. Итак, опыт доказывает различными путями справедливость закона о государственных обязанностях, воспрещающего правительственную колонизацию. Оказывается, что распространение владычества не равняется увеличению благосостояния; напротив, нападения, порождаемые страстью к территориальным приобретениям, приводят к потерям. Уверенность, что мы будто бы обеспечиваем для себя торговые выгоды, сохраняя законодательную связь с колониями, оказывается заблуждением: в самом счастливом случае мы напрасно тратим суммы, нужные для содержания колониального управления, чаще же несем еще дальнейшие убытки, устанавливая искусственную торговлю. Государственную колонизацию нельзя защищать и с точки зрения покровительства, оказываемого поселенцам, потому что это так называемое покровительство в действительности вырождается в притеснение. Поселенцы, которым в этом случае должно принадлежать право окончательного решения, весьма положительно выражают свое желание освободиться от такого покровительства. Что касается до туземцев, то жестокости, которые им пришлось переносить, обязаны своим происхождением всего более защите, ожидаемой переселенцами со стороны метрополии. Наконец, мы имеем убедительные доказательства, что добровольная колонизация не только возможна, но что она не сопровождается тем многообразным злом, которое сопряжено с колонизацией правительственной.

XXVIII

Санитарная полиция