Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какой-нибудь маломальской гостиницы в райцентре построить не удосужились, зато отгрохали здоровенное здание райкома партии – трехэтажное, с колоннами, столовой и залом заседаний с комнатой для президиума. Пока строили, район разукрупнили, поделили пополам, и оказалось в здании партработников вместе с аппаратчиками исполкома куда меньше, чем кабинетов. Чтобы хоть как-то заполнить брешь, отвели на первом непрестижном этаже место для комсомола, а в конце коридора, рядом с женским туалетом, – райкому профсоюза сельского хозяйства. Вот там, на раскладушечке, и проживал наш ревизор во время командировки. Днем проверял, как вносятся и расходуются профсоюзные взносы и другие средства, а вечером попьет чайку, сходит в клуб на прошлогодний фильм – и на боковую. Зато утром...
В ночь накануне праздника на улицы райцентра выпал снег глубокий и пушистый. А еще по случаю подготовки к празднику приказом начальника милиции в райцентре были введены повышенная готовность личного состава и усиленные наряды: мало ли что! Вон в соседнем Ялуторовске перед Первым мая какой-то Шепеленок расклеивал рукописные воззвания от имени фашистской партии города. Стоило огромного труда его вычислить и отловить, зато теперь он определен на отдых в психолечебницу областного значения, что недалеко от райцентра. Там всех с такими вывихами собирают: и диссидентов, и фашистов, и социал-демократов. Говорят, есть даже непризнанный сын Троцкого, не при свидетелях он будь помянут. Так вот, по случаю предстоящей смены караулов, дежурный по райотделу предварительно позвонил на пост №1 в райкоме: все ли там в порядке и на месте ли портрет Никиты Сергеевича? Постовой от звонка моментально проснулся, доложил в трубку, что все в порядке, будет исполнено и так точно. После чего, положив трубку па аппарат, решил для верности убедиться, все ли так, как доложено, и не похитил ли злоумышленник портрета самого Никиты Сергеевича. Тревога закралась в сознание еще до выхода на крыльцо: дверь, им самолично закрытая на засов, оказалась отпертой. Выйдя на крыльцо, сержант возвел очи к этажам райкома и убедился, что все флаги полощутся и портрет на месте. Но когда он опустил их к грешной и прикрытой снегом земле, то ему стало слегка плохо: в утренних сумерках между густыми елями у самых стен райкома непозволительно голая и костлявая спина мелькнула и скрылась за углом. Сначала сержант решил, что ему мерещится, но фантастическая ширина черных сатиновых трусов на фигуре заставляла поверить в реальность увиденного. Он потер глаза, проверяя, не остатки ли это сна, а когда отнял ладони от глаз, увидел, что голая фигура мелькнула меж елок снова, отпечатывая на снегу вполне отчетливые следы босых ног. Ближайшее рассмотрение следов показало, что босоногих меж елками пробежало не меньше десятка. «Хоть одного, да поймаю!» – решил постовой, решительно снял шинель, широко распахнул ее и изготовился за углом райкома. А ничего не подозревающий йог-ревизор не торопясь обежал очередной круг и попал ему прямо в жесткие объятия.
«Попался, который кусался!» – обрадовался сержант, сбив старика подсечкой хромового милицейского сапога и заворачивая в шинель. Растерявшийся йог-ревизор только бился в колючем сукне, выплевывал снег и пытался кричать, что он красный партизан и неприкосновенное лицо, и даже пробовал укусить остатками зубов руку службиста. Однако на особо важные посты ни хлипких, ни умных никогда не ставят. А потому сержант без долгих раздумий приволок увязанного в шинель на пост, укушенной рукой набрал номер дежурной части и доложил, что возле райкома в зарослях елок обнаружены голые партизаны, что один уже задержан, кричит и пугает Колчаком. А по следам на снегу видно, что всего их не меньше десятка.
Немедленно весь наличный состав райотдела во главе со служебно-розыскной собакой Джульбарс-1 был срочно мобилизован, погружен в «газик» и направлен на нейтрализацию формирования злодеев, обосновавшегося в райкомовских елках. А тем временем дежурный по райотделу, заикаясь от волнения, рапортовал своему непосредственному начальнику: «По сообщению сержанта Груздева, в елках возле райкома обнаружены партизаны. Один задержан сержантом. На пресечение беспорядков выслан усиленный наряд и готовится подкрепление...» Начальник милиции слушал дежурного и морщился: болела голова со вчерашнего – перебрал. Информация никак не укладывалась в извилинах. Язык не поспевал за мыслями, и потому он спросил первое и самое надежное, что пришло в голову: «Ты сегодня пил?» «Еще не успел, Иван Иванович! – вытянулся в струнку дежурный. – Только чай». «А вы мне и чаю попить не даете, – обиделся начальник. – Где он, этот ваш партизан?» «Только что привезли, – поспешил доложить дежурный. – Он очень буйный и в одних трусах». «Первому сообщили?» – с угрозой прервал его начальник. «Как можно без вас», – успокоил его подчиненный. «Пока воздержитесь. За мной – машину, а задержанного – в камеру».
В неблагоустроенной камере оказалось не то что прохладно, а почти как на улице, и помещенному туда йогу, вместо того чтобы обижаться, биться о стены и двери, кричать и доказывать, что он ревизор и красный партизан, лучше было бы упокоиться и заняться чем-нибудь более приличествующим йогу – например, принять позу лотоса и погрузиться в нирвану. Но бедняга не унимался, буйствовал и произвел на начальника милиции просто дурное впечатление. «Какой же он красный, – укоризненно сказал он дежурному, отходя от дверного глазка, – скорее всего он синий, и кожа у него совсем гусиная. Ладно – пусть потешится часок, небось успокоится. Значит, он партизан, да еще и ревизор?» Задумался начальник милиции. Так крепко задумался, что в результате раздумий решил позвонить своему старому приятелю, главному врачу той самой психолечебницы, что находилась километрах в 30-ти от райцентра.
Главного врача звонок разбудил: накануне к нему приезжала комиссия из области. Все как один случайно оказались охотниками и с
