Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

консервативная оппозиция стремится к фронтальной атаке на президента и всю исполнительную власть. Быстро выявилось явное стремление принять целый ряд решений, убивающих хрупкие ростки финансовой стабилизации, подрывающих усилия правительства по нормализации бюджета и борьбе с инфляцией. Чисто групповые требования директорского и аграрного лобби звучали на съезде наряду со спекуляциями на социальных издержках реформы и с заявлениями о необходимости выделения крупных дополнительных ассигнований на социальные нужды. На второй день работы съезда на нем выступил Ельцин, который достаточно высоко оценил первые результаты реформ. Он сказал, что впервые «удалось заставить экономику говорить языком финансов» и что сейчас нужно пережить временное, но неизбежное снижение уровня жизни.

Мы тоже пытались представить съезду свои аргументы. Правительство старалось убедить депутатов, что требуемые ими меры, такие как выдача крупных кредитов промышленности, масштабные ассигнования для сельского хозяйства, резкое повышение пенсий и заработной платы в бюджетной сфере, перечеркнут все усилия по достижению сбалансированного бюджета и отбросят страну в ситуацию 1991 года. Они неизбежно потребуют возврата к масштабной денежной эмиссии с соответствующими последствиями в виде неуправляемой гиперинфляции. Говорили мы и о том, что правительство прошло уже к этому моменту достаточно длинный путь переговоров с международными финансовыми организациями и на повестке дня стоит вопрос о принятии России в Международный валютный фонд и, соответственно, о выделении ей крупных кредитов. Рассказывали о договоренностях о размораживании кредитов, предоставленных ранее СССР, об отсрочке выплаты внешних долгов. Как раз за несколько дней до начала съезда МВФ одобрил представленный на его рассмотрение российским правительством меморандум об экономической политике, и существенная корректировка этой политики, как и персональные изменения в российском руководстве, на которых настаивали депутаты, практически лишали страну надежд на получение западной помощи.

Однако большинство депутатов оставалось глухим к нашей аргументации. Общий настрой съезда был таков, что мы якобы разрушаем промышленность, ведем к обнищанию населения, что снижение уровня жизни становится недопустимым.

Позиция Хасбулатова и его сподвижников была в чисто политическом отношении крайне выигрышной. Все наши действия выставлялись в весьма невыгодном политическом свете. Получалось, что «добрый» Верховный Совет и депутаты пекутся о населении и стараются снизить социальные тяготы реформы, а правительство упорно не желает прислушаться к нуждам народа. Все наши попытки разъяснить, что предлагаемые ими меры приведут к тому, что в результате галопирующей инфляции снижение уровня жизни окажется гораздо более значительным, чем после первых месяцев реформ, что сверхвысокая инфляция как раз и вызовет окончательное разрушение промышленности, большей частью депутатов съезда практически не воспринимались. Было ясно, что для команды Хасбулатова и подзуживаемых им депутатов все упреки в адрес правительства являются продуманной политикой, цель которой – довести до предельной остроты конфронтацию с исполнительной властью, заставить ее дрогнуть, отступить, наделать как можно больше ошибок.

В общем, дело явно шло к принятию депутатами неприемлемых для правительства решений в финансовой области. В какой-то момент мы перестали чувствовать серьезное реальное противодействие такому развитию событий со стороны президента и его политического окружения. Становилось все очевиднее, что съезд вот-вот будет окончательно нами проигран и примет решения, которые фактически похоронят реформу, перечеркнут возможность проведения политики оздоровления финансовой системы, поставленной нами на том этапе во главу угла.

После очередного заседания, на котором депутатами был принят за основу проект постановления «О ходе экономической реформы», признающий его неудовлетворительным в области социальной защиты граждан, инвестиционной, промышленной и аграрной политики, все мы почувствовали, что необходимо срочно предпринимать какие-то действия. В подготавливаемом съездом постановлении шла речь о резком повышении зарплаты в непроизводственной сфере, о выделении огромных ассигнований сельскому хозяйству и о ряде других мер, осуществление которых привело бы к росту дефицита госбюджета к концу года до 23 % валового национального продукта. Страна, по сути дела, была бы отброшена к ситуации конца 1991 года даже с еще большим развалом денежного хозяйства.

Правительство угрожает съезду отставкой

В этот момент, срочно собравшись на закрытое совещание, правительство решилось на отчаянный шаг: подать заявление об отставке. Так случилось, что мы именно в эти часы остались без всякой опеки старших товарищей. Выйти на прямой контакт с Ельциным Гайдару никак не удавалось. Бурбулис тоже куда-то исчез. Собрались мы в рабочей комнате в самом Кремлевском дворце, где проходил съезд. В этой критической ситуации, когда окончательное голосование съезда ожидалось уже с часу на час, нам пришлось принимать решение самостоятельно. Практически все согласились, что иного выхода, как заявить о своей отставке, вручив соответствующее прошение президенту, у нас не остается. Естественно, политически главным адресатом этого заявления был съезд.

Гайдар попросил меня составить проект этого заявления об отставке, а сам продолжал попытки связаться с Ельциным. Я стал набрасывать заявление, смысл которого состоял в том, что правительство не может взять на себя выполнение глубоко ошибочных, на наш взгляд, решений, ведущих к развалу финансовой системы страны и фактической остановке реформ. Потом ко мне подключился Шохин, другие коллеги, в том числе, как это ни покажется странным, министр внутренних дел Виктор Ерин.

Нужно сказать, что сам по себе этот факт действительно выглядел не совсем обычным. Ерин, лишь незадолго до этого назначенный на свой пост, понятное дело, в гайдаровскую команду не входил. К тому же министры-силовики вообще всегда стояли в правительстве особняком. Они, конечно, принимали участие в его заседаниях, особенно когда их проводил президент. Однако, поскольку силовики напрямую подчинялись Ельцину, это была (и остается сейчас) как бы особая категория в российском правительстве, весьма слабо ассоциирующая себя с остальной командой. Тем не менее факт остается фактом: в тот момент Виктор Федорович принял самое активное участие в подготовке документа. В результате нашего коллективного редактирования родилось Заявление Правительства Российской Федерации, текст которого я приведу здесь полностью. Перед этим лишь отмечу, что этот документ любопытен не только причинами, но и конкретными обстоятельствами своего появления. Его уникальность состоит в том, что не было многочисленных проектов, традиционно подготавливаемых аппаратом, длительной процедуры визирования, обработки спичрайтерами и стилистами. Он родился практически на одном дыхании и написан нашими собственными руками. Это было в прямом смысле заявление членов правительства, и я горд, что принял самое активное участие в его создании.

Вот этот уникальный документ:

«Принятое VI Съездом народных депутатов постановление «О ходе экономической реформы» заставляет нас сделать следующее заявление: «После многолетних бесплодных разговоров о реформе были, наконец, начаты реальные преобразования экономики и общественных структур России. Критический этап овладения ситуацией в стране в основном пройден. На этом пути были трудности и ошибки. Мы готовы к конструктивному диалогу со всеми политическими силами, поддерживающими цели и идеи экономической реформы. Мы открыты для критики, вносили и вносим коррективы в тактику проведения