Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный

дешевле? Ведь каждая лопата снега удорожает на какую-то долю копейки каждый кубометр древесины. Бухгалтерская отчетность в конце года покажет, как из этих копеек набегут рубли на кубометр и тысячи рублей на всю выработку леспромхоза. И другая сторона дела: руководители леспромхоза отрывают рабочих на чистку снега от производительного труда, а потом жалуются, что у них не хватает людей.

– Вот вы, Геннадий Петрович, начали борьбу с простоями тракторов и лишними движениями рабочих на пасеке, – сказал секретарь. – Так как же вы миритесь с лишними движениями всего предприятия? Ведь платить за них приходится государству!.. И чистка снега – не единственная такая работа. К примеру, зачем вы так тщательно сортируете древесину на нижнем складе – и по породам, и по сортиментам, – когда весной эта древесина пойдет в молевой сплав и все равно перемешается в воде?

– Но это не от нас зависит, – возразил Костромин. – Упрости мы сортировку – и сплавщики не примут от нас древесины. Мы обязаны выполнять существующие правила.

– Вот именно, существующие, – подхватил Иван Владимирович. – Сегодня они существуют, а завтра их уже нету!.. Раз эти правила становятся вам поперек пути, смелее ломайте их, добивайтесь замены новыми, более соответствующими сегодняшнему дню. И, кроме сортировки, наверняка есть и другие лишние работы. Вы лучше меня знаете свой леспромхоз, поищите – и найдете.

Иван Владимирович отошел к столу, как бы предоставляя Следникову с Костроминым возможность «искать и найти». Инженер без особого труда вспомнил, что плохо поставлено дело с экипировкой паровозов в депо: специального экипировочного пункта нет, заправляться приходится водой в одном месте, дровами – в другом, да и дрова в тендер грузят прямо с земли, без всяких приспособлений, – в результате на экипировку уходит до полутора часов… И еще: машинистам на всех станциях, кроме Медвежки, приходится самим бегать за путевыми разрешениями, а паровоз в это время простаивает под парами. Минуты, минуты, а из них складываются часы…

Костромин переглянулся со Следниковым и прочел в его глазах: «Зеленые мы еще с тобой, зеленые!»

«Да, зеленые», – согласился инженер. А он-то возгордился, думал, все уже постиг!.. Но почему Иван Владимирович сказал, что прошлый раз говорить о снеге было преждевременно? Что изменилось с тех пор? Тогда леспромхоз был в тупике, и секретарь указывал выход – овладение поточным методом. А теперь они уже научились управлять потоком, и секретарь ставит более сложную задачу – экономить труд, поднимать его культуру. Вот отчего и о снеге заговорил…

3

В баню пошли все, кроме Чеусова, который категорически заявил:

– Знаю я это чистилище! Мылся в нем… Ноги моей больше там не будет: хочу еще пожить на белом свете!

Настырный с упреком посмотрел на своего директора и поспешил увести гостей из конторы, словно боялся, что Чеусов отговорит их.

На этот раз неказистая снаружи баня совсем не показалась Костромину добродушной, как при первом осмотре Медвежки. В неживом оловянном свете надвигающихся сумерек крошечные оконца мерцали хитро, и вообще вся банька выглядела себе на уме.

Начальник Медвежки, нетерпеливо уминая валенками снег, подождал, пока все соберутся у бани. Мощным ударом плеча он распахнул срубленную из пластин дверь и, бесцеремонно подталкивая гостей в спины, загнал их в предбанник.

Предбанник встретил вошедших сухим застоявшимся жаром, у всех сразу потяжелели шубы и полушубки. Иван Владимирович радостно крякнул и прищуренным взглядом знатока окинул низкий потолок и толстые бревна добротного сруба.

Настырный наказал банщице больше никого не впускать и не беспокоить их по пустякам.

– Пуще всего смотри, чтоб Чудодеич не пронюхал… А побеспокоить разрешаю, только если вдруг… гром среди зимы ударит! Или крушение произойдет на дороге!

– Матушки светы, что же здесь такое будет? – боязливо спросила банщица.

– Будет великое состязание, – объявил Настырный.

Старуха вышла. Все быстро разделись и без стеснения оглядели друг друга, как люди, которым много раз приходилось за последние годы стоять голыми перед разными медицинскими комиссиями в военкоматах и госпиталях. Увидев мускулатуру Настырного, Иван Владимирович только головой покачал.

– Чего смотрите! – грубовато сказал начальник Медвежки, словно вместе с одеждой скинул с себя и почтительное отношение к приехавшим гостям. – У вас самого плечики очень даже подходящие!

– Сынок! – ничуть не обидевшись, ответил Иван Владимирович. – Прежде чем стать партийным работником, я девять лет уголек рубал в Донбассе. Этой зарядки на всю жизнь хватит!

Первыми в парную вошли Настырный и Дед Мороз. За ними скользнул маленький загорелый Следников. Из парной послышались плеск воды и злой свист пара.

– Уже поддают! – притворно ужаснулся Иван Владимирович. – Как бы они нас совсем не запарили… Ну, авось все обойдется.

Иван Владимирович рванул дверь и скрылся в парной. Костромин последовал за ним. Едва он переступил порог, как грудь его тесно сдавило, будто обручем.

– Дверь закрывайте! Дверь! – гремел откуда-то сбоку бас Настырного.

– Това-арищи! – вторил начальнику Медвежки сверху возмущенный голос Деда Мороза. – Чего же вы делаете? Всю баню выстудите!

Костромин захлопнул набухшую дверь, присел на корточки и огляделся: Иван Владимирович со Следниковым копошились на первой ступеньке полка. Настырный наливал свежий кипяток в шайку, где размокали веники. Дед Мороз плашмя лежал на вершине полка, кольцевыми движениями руки потирал грудь, кряхтел от удовольствия и нежно бормотал:

– Давненько уже не парился я в такой бане… Давненько…

Настырный поддал еще пару, покрутил над головой распаренным веником и сказал:

– Что ж, начнем с леспромхозовского начальства! Добровольцы есть?

– Есть! – вызывающе крикнул замполит.

Настырный окатил скамью кипятком, стряхнул мизинцем воображаемую соринку и предложил:

– Прошу!

Следников лег на скамью. Настырный поднял веник до потолка и посоветовался с Дедом Морозом:

– Снять, что ли, с него курортный загар?

– Сними, Илья Семеныч! – разрешил управляющий. – Спусти-ка с него жир, будет знать, как в сезон лесозаготовок по курортам ездить!

Дед Мороз уже был на «ты» с начальником Медвежки: то ли оттого, что щепетильность и предупредительность одетых людей не обязательна в бане, то ли просто потому, что как-то неловко говорить «вы» человеку, которого вскоре будешь крестить веником, стараясь пронять его до костей, после того как он сам постарается сделать с тобой то же самое.

Настырный приподнялся на цыпочки и опустил веник на спину замполита.

– Жги его, молодца! – кричал сверху Дед Мороз. – Насквозь бери, насквозь!

Веник вдоль и поперек загулял по покрасневшей спине Следникова, роняя пахучие березовые листья. Замполит лежал, цепко держась побелевшими от натуги пальцами за ножки скамьи. Настырный отбросил растрепавшийся веник и взял свежий.

– Как ты бьешь? – заинтересовался управляющий. – Да разве так надо?! Силища здоровья, а соображения не хватает… Ты с потягом на себя. Да не так!.. С потягом, с потягом!