Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный

опробовал добротность экономических законов советского государства. И яснее, чем когда-либо, он оценил роль и значение инженера лесной промышленности, организатора и технического руководителя работы леспромхоза.

Вспомнилось, как при первом знакомстве с ним Софья удивилась, узнав, что для работы в лесу тоже нужно учиться, и шутливо прозвала его «лесным студентом». Нет, без инженера в лесу сейчас уже никак не обойтись!

Костромин взглянул на Чеусова, равнодушно шагавшего впереди. Захотелось было рассказать ему о своих мыслях, но инженер сразу раздумал: Роман Иванович не поймет, назовет все это чистейшей теорией. «А ведь недолго осталось ему ходить в директорах! – вдруг неожиданно для самого себя заключил Костромин. – Не годится Роман Иванович для сегодняшнего дня леспромхоза».

Чеусов не годится. А он? Костромин задумался и честно решил, что сейчас и он еще не годится. Но у него есть данные, которых нет у Чеусова: неприязнь к покою, образование, самолюбие, наконец. Не хватает опыта. Идеальный работник – это инженер с опытом и хозяйской хваткой Настырного или человек типа Настырного с образованием инженера. Выход: учить Настырного и перенимать у него опыт.

– Учить и перенимать! – вслух сказал Костромин.

– А? Что? – не понял директор. – Что вы сказали?

– Учить и перенимать! – повторил инженер. – До свидания, мне налево, в мастерскую… Весело шагайте, Роман Иванович, а то по одной вашей походке уже за версту видно, что Сижма план не выполняет.

Директор с удивлением посмотрел в спину Костромина, пожал плечами и пробормотал:

– Мальчишка!

Глава седьмая

1

Самолет сделал круг над Сижмой и пошел вдоль узкоколейки, невысоко над лесом.

– Дед Мороз! – сказал Чеусов. – Он всегда таким манером начинает знакомство с работой леспромхоза. Узнаю по почерку.

Четверть часа спустя самолет приземлился возле нижнего склада, на поляне. При встрече управляющий очень вежливо поздоровался со всеми руководителями леспромхоза, и Роман Иванович сразу упал духом.

– Плохой признак, – шепнул он Костромину. – Дед Мороз злость нагоняет, как машинист пар в котле. А потом откроет клапан и задаст нам перцу. Я его как облупленного знаю: двадцать лет работаем вместе.

Не успел Дед Мороз отогреться в директорском кабинете, как в Сижму на своих расписных саночках прикатил секретарь райкома. Сразу после прибытия Ивана Владимировича управляющий стал собираться в объезд леспромхоза, будто только его и ждал, и у Костромина сложилось впечатление, что они еще раньше договорились о встрече.

– Ну, Роман Иванович, показывай свои владения, – зловеще сказал Дед Мороз, облачаясь в теплую шубу.

– Посмотрим сначала поточную линию мастера Осипова, – небрежно предложил Чеусов. – Это поближе будет, да и посмотреть там есть что.

Управляющий усмехнулся:

– Нет, поточную линию мастера Осипова мы сегодня смотреть не будем.

Директор леспромхоза тревожно взглянул на Костромина и с видом «а, пропадай все пропадом!» – предложил:

– Тогда поедем на Восемнадцатый километр. Это у нас самый отстающий лесопункт.

– Нет! – весело сказал управляющий, завязывая под подбородком тесемки меховой шапки. – И на Восемнадцатый километр мы сегодня не поедем!

Чеусов пожал плечами, как бы говоря: «Сегодня, видно, никто тебе не угодит!»

– Значит, поедем на Седьмой километр?

– Нет, – веселей прежнего сказал Дед Мороз, напяливая отороченные мехом длинные рукавицы, – не поедем мы и на Седьмой километр!

Директор вытер платком вспотевший лоб и неожиданно для самого себя сел. Расстроенный вид его ясней ясного говорил: «С меня хватит, поезжайте куда хотите, хоть к черту на рога». Довольный смирением Чеусова, дерзкого только во время телефонных разговоров, когда до него было не достать, Дед Мороз торжествующе погладил бороду, не спеша прошелся по кабинету, громоздкий в своей широкой, тяжелой шубе, и сказал уже совсем весело – даже непростительно было солидному управляющему крупного лесозаготовительного треста говорить таким легкомысленным тоном:

– А поедем мы, Роман Иванович, к вашему пасынку Настырному. Почему-то считается, что управляющие должны только распекать своих подчиненных, а мне вот захотелось их по головке гладить. Что вы на это скажете?

«Мучитель! Тебе бы укротителем в зверинце работать, а не управляющим!» – подумал директор Сижемского леспромхоза, а вслух сказал:

– Вы начальство, вам и карты в руки!

Все вышли из конторы. На полдороге к станции, где уже стоял наготове мотовоз, Костромина догнал технорук Восемнадцатого километра, попросил подписать требование в склад леспромхоза. Вручая техноруку подписанный листок, Костромин сказал:

– Поздравляю! Вчера на двадцать кубометров Седьмой километр обогнали.

Технорук смущенно отвел глаза в сторону, махнул трехпалой армейской варежкой:

– Жульничество все это, Геннадий Петрович. Ведь Усатов что сделал? Перенес разработки со старой лесосеки на новую, где лес намного лучше, – отсюда и выработка поднялась. А работаем мы варварски… Новая лесосека тяготеет к другой ветке, которую только летом будем строить, и расстояние трелевки тогда сократится метров до трехсот, а сейчас трелюем аж за полкилометра. Штрафа лесхозу за безбилетную рубку нам тоже не избежать: их представитель вчера уже наведывался. Придется возвращаться и на старую лесосеку, потому что половина ее еще не вырублена. И все это для того, чтобы Усатов создал себе славу хорошего организатора!

– А вы-то с начальником лесопункта куда смотрели? – сердито спросил Костромин.

Технорук опять взмахнул армейской варежкой:

– Нажал он на нас: ведь уполномоченный… Заварил Усатов кашу, уедет – ему и горя мало, а расхлебывать нам с вами придется.

– Нет уж, расхлебывайте сами! – в сердцах сказал Костромин и пошел к мотовозу.

Всю дорогу до Медвежки Иван Владимирович стоял возле моториста и смотрел в окно, а управляющий трестом все поглядывал на Чеусова и, фальшивя, насвистывал «На диком бреге Иртыша».

На станции в Медвежке их встретил дежурный в красной фуражке.

– Фу-ты ну-ты! – удивился Иван Владимирович. – Совсем как на самой настоящей железной дороге. Ай да Настырный!

В голосе секретаря Костромин услышал и легкую насмешку, и любование. Последнего было больше, – видимо, красная фуражка понравилась не только ему, но и суровому Ивану Владимировичу.

Вместе с Настырным начальство обошло всю Медвежку, с ее поточными линиями, разделочными площадками и ремонтной мастерской. По тропкам двигались гуськом: впереди Настырный, потом Дед Мороз с секретарем райкома, а за ними Чеусов и Следников с Костроминым – шествие было внушительное.

– Кавалькада! – негромко фыркал Чеусов. – И чего тут смотреть? Работа как работа!

Костромин несколько раз замечал, как Дед Мороз с Иваном Владимировичем переглядывались и тихо переговаривались, не то радуясь достоинствам Медвежки, не то советуясь о каких-то своих делах.

На обратном пути в поселок задержались на вершине холма, с которого открывался вид далеко вокруг на окрестные леса. День был тихий, солнечный, и хотя мороз давал еще себя знать, но не было уже в нем прежней злой силы, а так – последние беззубые укусы перед весной.

Полукольцом окаймляя