Маленький содом - Георгий Стаматов

Но вдруг поручик заметил, что в комнате стоит жаровня, а окна закрыты. Он забыл о сундуке и закричал вне себя

— Я же тебе запретил зажигать жаровню!

Димо молчал.

— Кому говорю?.. Хочешь, как собака, протянуть ноги, чтоб мне завтра тащиться на твои похороны да слушать, как тебя отпевать будут? Может, надеешься, что я тебя отпущу домой на побывку, скотина ты этакая?

Человек-зверь в офицерском мундире не спеша приблизился к вестовому. С каким сладострастием бил он его по лицу! Удары сыпались один за другим. На глазах у Димо выступили слезы, солдатские слезы, горькие, как солдатские муки. Миловидов с презрением пнул его носком сапога и ушел к невесте, которая в этот вечер рассылала приглашения на свадьбу.

Он догадался, чем она занята, увидев служанку, спешившую на почту с пачкой пригласительных билетов, и, не заходя к невесте, направился в комнату будущего тестя.

   — Добрый день, зятюшка!— весело поздоровался с ним старик.

Зять молча сел в кресло против него.

   — Не нужны ли тебе деньги?.. Скажи сколько?.. Свадьбу надо отпраздновать так, чтобы люди долго ее помнили.

   — На свадьбу у меня хватит,— сказал поручик,— но мне нужно поговорить с тобой кое о чем. Когда я сделал предложение Катерине, люди говорили, что ты даешь за ней шестьдесят тысяч левов.

Старик насторожился:

   — Кто тебе это сказал?

   — Люди,— невозмутимо ответил зять.

   — Люди не врут, я действительно положил на ее имя шестьдесят тысяч, а когда умру, все ей останется... Зачем умирать, бай[9] Иван, я только хочу, чтоб ты и на мое имя записал восемьдесят тысяч левов.

   —  Ты с ума сошел!..— вскричал старик.— Восемьдесят тысяч!..

   — Кто сошел с ума — не знаю, но хорошо известно, что у тебя в банке четыреста тысяч,— еще невозмутимее отозвался Миловидов.

Старик начал сердиться.

   —  Восемьдесят тысяч! Да за восемьдесят тысяч я найду двадцать таких женихов, как ты!

   —  Очень хорошо.

   —  И найду!

   —  Прекрасно.

   —  Знать тебя не хочу!

   —  Не забывай, что приглашения уже разосланы.

   —  Ты, что же, опозорить нас хочешь?

   —  Зачем? Отсчитай мне двадцать тысяч наличными, а на шестьдесят тысяч выдай вексель, вот и не будет никакого позора.

Старик бессильно опустил голову на стол, ему хотелось плюнуть и вышвырнуть вон этого блестящего офицера, как последнего негодяя; но он представил себе, какой тогда будет скандал. Тяжко придется и его дочери, и старухе жене, и ему самому,— а ведь он один из почтеннейших людей в округе.

   —  Если это тебя не устраивает, бай Иван,— продолжал Миловидов,— тогда прощай, и вот тебе обручальное кольцо.

Старик встал. Губы у него дрожали от негодования. Он вынул из несгораемого шкафа два мешочка с червонцами, потом написал чек, швырнул все это поручику и вышел, сказав перед уходом:

   —  Сегодня же убирайтесь отсюда; в моем доме нет места мошенникам!

Но поручик его не слушал. Он внимательно проверил подпись на чеке и прикинул на руке вес золота.

А в это время невеста, веселая и счастливая, примеряла подвенечный наряд, мечтательно поглядывая на дверь отцовского кабинета. Молодая, красивая, беззаботная, она, гордясь собой, смотрелась в большое зеркало и никогда бы не поверила, если бы ей сказали, что муж, впервые оставшись наедине с нею, будет шептать ей и про ее собственные шестьдесят тысяч левов.

Как на крыльях, летел домой Миловидов, торопясь переодеться к венцу.

   —  Димо, сегодня я уезжаю. После свадьбы возьми носильщика и доставь на вокзал мой багаж.

Вестовой просиял.

Поручик, рассовывая по карманам деньги, захватил горсть серебряных монет разного достоинства — от пяти левов до пятидесяти стотинок[10].

   —  Димо,— позвал он.

Димо подошел.

   —  Вот тебе! Выпьешь за мое здоровье,— и бросил ему пол-лева.

Вестовой поднял монету.

Вскоре Миловидов торжественно входил в церковь. А Димо погрузил на тележку и отвез на вокзал его багаж, потом, очень довольный, отправился в казарму. По дороге он достал из кармана пол-лева, подаренные поручиком, посмотрел на монету и скорее с презрением, чем со злостью, швырнул ее на дорогу.

VI

После того как Миловидова проводили на вокзал и поезд ушел, офицеры заговорили о молодоженах.

   —  Вот кому повезло! — с завистью сказал один.

   —  Жаль молодую; он ее завтра же отколотит!..

   —  Если уже не бил...

   —  Не хотел бы я оказаться на месте его жены да на месте его вестового.

   —  Откровенно говоря, из этих двух мест одно не лучше другого.

   —  К черту их, эти ваши гуманные идеи,— вмешался офицер, у которого служил «битый Иван».— Если хотите иметь армию, необходима железная дисциплина, а дисциплина без рукоприкладства — все равно что свадьба без невесты,— и он первый рассмеялся своей шутке.

Командир батареи и старший офицер шли домой в стороне от других.

   —  Мне хотелось бы взять себе вестового Миловидова,— сказал старший офицер.

   —  Это олуха-то, что способен только свиней пасти? — расхохотался командир.

   —  Зато он безответный; а главное, умеет хорошо стряпать — выучился на кухне у тестя Миловидова.

   —  Как хотите, но уверяю вас, что он глупее моего сапога,— смеясь, отозвался майор, видимо довольный тем, что сам-то он гораздо умнее собственного сапога.— А впрочем, берите его. К Миловидову я его назначил вестовым шутки ради. Не удивляюсь, если теперь он поумнел. Наполеон не зря говорил: «Армия — школа для народа».— Он с дрожью в голосе произнес имя «Наполеон» и добавил:— Кстати, надеюсь, вы не забудете вернуть мне двадцать наполеондоров [11], не так ли?

   —  Будьте спокойны, верну завтра, но после этого я хотел бы отправиться на охоту, довольно далеко отсюда.

   —  Да, да, пожалуйста. Устно или письменно сообщите о моем разрешении в канцелярию,— завтра я не собираюсь быть на батарее; пусть подпоручик займется с ездовыми. Ну, приятного аппетита!

   —  Благодарю! И вам также, господин майор.

И они расстались.

* * *

Через два дня Димо назначили вестовым к старшему офицеру. С тяжелым сердцем снова покидал он казарму, хотя вся батарея хвалила капитана. Ведь он еще никому ни зуба не

выбил, ни ребра не сломал, а если уж очень рассердится на учении — схватит солдата за шиворот и вытолкнет из строя.

   —  Только и всего.

   —  Капитан любит пошутить,— говорил фельдфебель.

VII

Старший офицер жил в большом доме, окруженном садом. Каждая комната в этом доме имела строго определенное назначение: спальня