Скоро Москва - Анна Шипилова

руку таблетки, как когда-то доставала она для него, и Женя зажимает их в кулаке. «Экстренная, острый аппендицит», – слышит она чей-то приглушенный маской голос, быстро подносит ко рту ладонь, глотает таблетки, улавливает краем глаза одобрительный кивок Кирилла. Туман становится вязким и темным – Женя называет свою фамилию, девичью, по матери, считает до десяти и проваливается.

Никто не приходит навестить ее в больнице. Она пишет сообщения, стремясь разжалобить кого-нибудь из бывших, посылает им селфи с вытянутой для красивого ракурса шеей, фотографирует перевязанный живот, хотя знает, что еще три месяца не сможет заниматься сексом, и просит прислать денег. После выписки едет в однокомнатную коробку – выцарапанную при последнем разводе «инвестиционную» квартиру в новостройке на месте бывшего завода. Она ненавидит там бывать, но у нее нет ни сил продавать это жилье и искать новое, ни денег, чтобы снять другое. Поначалу Женя постоянно вспоминает ночь пожара, везде чует запах затопленного подвала, потом привыкает, но иногда, если подолгу не открывает окна, чувствует, как тянет из вентиляции.

У нее круглые сутки включен телевизор – без звука. Она просыпается в обед, к вечеру спускается в магазин за сигаретами и готовой едой, дома достает коньяк, который третьему мужу дарили коробками. Неделями Женя лежит и смотрит все подряд: кино, новости, репортажи из зон боевых действий и терактов; боль в животе отдает в спину, голова не переставая гудит, ей кажется, что звук иногда появляется сам собой, и она ищет пульт, чтобы его выключить.

В один из вечеров, когда коньяк заканчивается, Женя выходит из квартиры и, прислонившись к двери, видит собаку с ошейником, оглядывается в поисках хозяина и говорит вслух: «О, это мне подгон? Всегда хотела сиба-ину. – Она наклоняется, чтобы ее погладить. – Ну, пойдем погуляем, что ли?»

Женю пошатывает, ее кроссовки скользят по обледеневшей плитке, собака по желобу поднимается на горку на детской площадке – там, где сквоттеры когда-то жгли костры. Женя лезет за ней, но быстро сдается и съезжает с горки спиной назад. Собака тоже скатывается, отбегает к луже неподалеку и начинает лакать – Женя вспоминает, как мыла здесь голову над бочкой. Она пробирается в знакомую дыру в кирпичном заборе и ждет, пока собака последует за ней. Огни города двоятся, сливаются, вдоль путей мигают семафоры. Сиба-ину крутится у ее ног, лает куда-то во тьму. Женя доходит до склона, носком ботинка пробует землю, делает шаг вниз, потом еще – по ступенькам спускается в воду к отливающему синим мозаичному дну. Почувствовав в руке поводок, она дергает его и говорит: «Пошли поплаваем. Чё-то ни хуя не видно, есть подсветка или нет» – и вдруг, оступившись, падает навзничь и ложится на воду. Собака скулит, упираясь в камни на краю. Женя медленно скользит вниз, утягивая ее за собой, делая гребки руками и неловко двигая ногами; вода теплая – она зажмуривается и, расслабившись, писает.

Ее будит оглушительный гудок, она открывает глаза, но видит только приближающийся яркий свет. «Кроме Калинина», – думает Женя.

На живую нитку

Надя сидит в домике на облупленной детской площадке через дорогу от колледжа связи. Трое ребят с «Ремонта автотранспорта», самого перспективного факультета, позвали ее потусоваться после занятий. Льет дождь, и вода затопляет домик снизу, как протекающую лодку. Надя поднимает ноги на лавочку напротив, и парни смеются, хлюпая кроссовками в луже. Они затягиваются сигаретами, толкаются: «Чё, слабо выйти покурить?», по очереди открывают для Нади пиво из ящика под лавочкой, соревнуясь за ее внимание, пересаживают ее на место посуше, зажимая плечами с двух сторон. Саша берет ее ноги, расшнуровывает и снимает кеды, затем вдруг задирает свою куртку и футболку и прижимает Надины замерзшие ступни к животу. Остальные замолкают и отворачиваются.

По пути домой Сашин друг, Женёк, который подкатывал к ней с начала семестра, спрашивает:

– Вы чё, теперь гуляете?

Надя смеется, пожимает плечами и оглядывается через плечо на Сашу:

– Я свободная и независимая женщина.

Она срывается с места и со смехом бежит по лужам, Саша бросается за ней и пытается ухватить ее за развевающийся русый хвост.

Саша дарит ей телефон с камерой – подобные есть только у трех девочек в ее группе. На рынке в палатке с коцаным и краденым Надя рассматривала такие под стеклом, как рыбок в аквариуме, но денег у мамы никогда не было. Саша гордо называет ей цену и добавляет: «Только никому не рассказывай, мы в гараже у Женька́ толкаем угнанные моты».

Он приводит ее в гараж – три объединенных между собой бокса – около автомобильного завода, пока там никого нет. Рассказывает ей про двигатели, пробивает «двойку» боксерской груше, показывает свой мотоцикл, собранный из нескольких «на запчасти», сыпет марками, кубами, названиями деталей, хвастается, за сколько секунд разгоняется до сотни. Надя кивает, хотя понимает одно слово из пяти, просит сфотографировать ее на фоне мотоциклов, спрашивает, научит ли он ее водить.

Они катаются ночью по пустым улицам – за границы района и на шоссе не выезжают: «Там менты могут остановить, – говорит Саша, – а здесь всем похуй». Надя обжигает правую ногу о глушитель, у нее перехватывает дыхание, когда они разгоняются: Саша любит газовать на светофорах. Вернувшись в гараж, они, не зажигая света, расстилают куртки и ложатся, но она все равно обдирает коленки о бетонный пол и снова обжигается об остывающий с тикающим звуком мотоцикл, слепо шаря, за что ухватиться, чтобы поддержать ритм, который задает Саша.

Надя знает, что она самая красивая в группе, на нее заглядываются старшекурсники, и Саша гордится ею – знакомит со всеми друзьями, называет нарочито громко «моя женщина». Они теперь всегда вместе – когда не целуются, не выпускают друг друга из виду на общих тусовках. Саша ревнив – если замечает, что кто-то с ней разговаривает один на один, то сразу подходит, обнимает ее и уводит.

Женёк спиливает номера с двигателя и рамы, а Саша разбирается в электрике и гораздо смелее, поэтому угоняет он. Надю быстро берут в долю: никому, кроме нее, не хватает терпения запаивать трещины и перекрашивать пластик, чтобы бывшие хозяева не узнавали свои мотоциклы по фотографиям на сайте. Ей нравится кропотливая работа – разре́зать строительную сетку, приклеить с обратной стороны пластика, капнуть припоем, запаять. В выходные она бродит по рынку – продавцы автоэмалей начинают ее узнавать, улыбаются и здороваются, угощают чаем в прозрачных стаканах в форме бутона, пока намешивают краски нужных ей цветов. Щурясь на солнце, она подсчитывает, какая вышла скидка и сколько можно утаить от Саши и Женька.

В разгар лета, когда работы много, Женёк учит Надю набивать новый номер