Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей - Джессика Вернберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вместе мать и сын, Август и Августа, создали новую городскую панораму. Отражающая блеск государственной власти, полная религиозных реликвий со Святой земли, она возникала в империи, изменения которой, при всей их постепенности, были колоссальными и необратимыми. На месте казарм Максенция протянулась на 100 метров Латеранская базилика. Детище правителя-триумфатора, утверждавшего свою веру, она была прозвана «золотой» за сияние желтого мрамора, которым была выложена [47]. Во дворце Елены была выставлена в отдельной часовне, в обсыпанном драгоценными камнями золотом вместилище, откопанная в Иерусалиме и очищенная от земли реликвия – Святой Крест Господний. Из этой часовни выросла нынешняя базилика Санта-Кроче-ин-Джерусалемме, нареченная по обломку креста с Голгофы, что навечно прописан в Риме.
Пересекая город в северо-западном направлении, минуя Колизей и то место, где вскоре вырастет церковь Санта-Мария-Маджоре, римляне переходили через реку и оказывались перед другой крупнейшей стройкой Константина – базиликой Святого Петра на Ватиканском холме. Как и при строительстве Латеранской базилики, император покончил с прежней жизнью Ватикана, чтобы строить будущее города. При возведении базилики Святого Петра он не должен будет ни сносить казармы своего врага, ни выкорчевывать камни, связанные с поклонением языческим богам. Но для выравнивания болотистого бугристого кладбища, на котором покоился святой Петр, строителям приходилось засыпать скромные памятники, которые украдкой посещали христиане в первые века Римской церкви [48]. Маленькая эдикула, поддерживаемая простой мраморной колонной, веками обозначала это место и служила ему защитой. Все вокруг пришлось переделывать, сотни могил уходили все глубже в землю, а над ними росло здание, превосходившее размерами даже Латеранскую базилику: оно имело 122 метра в длину и 66 метров в ширину. Когда базилику открыли, туда хлынули верующие. В дальнем конце нефа, там, где будет проходить служба, их взорам предстало венчающее триумфальную арку, начертанное золотыми буквами имя Константина [49].
* * *
Режим Константина разрушал строения его врагов и сносил языческие молельни. Теперь он разрыл смиренные корни Римской церкви ради того, чтобы заложить фундамент будущего христианского города-триумфатора. Однако главными опорами его базилик, воздвигнутых в честь Петра, Иоанна Крестителя и самого Христа, служили истории их мученичества. Их судьбы, особенно судьба Петра, на многие столетия останутся надежнейшими фундаментами нового христианского Рима.
Христианский Рим – а позже папский Рим – так и не появится при жизни Константина. Однако повеления Константина создали его институциональные формы и выковали его мощь. Сюда относится и возвышение епископа Рима, способствовавшее увековечению того в качестве папы всей Западной церкви. Ведь Константин установил иерархию, которая до сих пор отождествляется с католической церковью, а в свое время господствовала в важнейших сферах религиозной, политической и общественной жизни Запада. На вершине пирамиды, чуть ниже самого императора, расположился епископ Рима, он же «консул Господень» [50]. Ему принадлежал судейский трон в апсиде Латеранской базилики, его посвящали в сан в пещероподобном нефе базилики Святого Петра. В те времена епископа Рима назначала группа священников и стоявших на ступеньку ниже тех дьяконов [51]. После этого выбор утверждали епископы-соседи, например епископ ближнего приморского города Остии. Кандидатура нового епископа Рима могла быть официально или неофициально утверждена или отвергнута волей народа [52]. Становление этой практики началось еще до Константина. Усилиями императора она укреплялась по мере того, как значение личности и действий епископа Рима начинало влиять на неуклонно растущее число христиан.
Во времена Петра и Павла роль епископов в христианской общине была ограниченной, они символизировали конечную купель милосердия, выступали гарантами безопасности Церкви и ее средств. В масштабе империи они играли важную роль как администраторы, но еще не приобрели статуса духовных пастырей многочисленной паствы, как и могущественных ролей в жизни крупных городов. Ко второму веку их статус стал меняться. Современники призывали христиан «следовать за епископом, как следует за Отцом Иисус Христос», и не предпринимать ничего в духовном смысле без епископского наказа [53]. В IV веке, уже заручившись признанием императора и весомой казной, епископы нарастили авторитет. Особенно богат стал епископ Рима. Дары императора и земли обеспечивали Латеранской базилике и соседнему с ней приделу годовой доход примерно в 15 тысяч золотых солидов, не считая четырех тысяч солидов – годового дохода базилики Святого Петра. В целом епископ Рима получал порядка 30 тысяч солидов в год [54]. Это было немного по сравнению с доходами богатых сенаторов, при своих шестизначных поступлениях не обремененных расходами на содержание храмов. Но богатство епископов Рима при Константине все равно было не в пример больше состояний их предшественников. Естественно, жизнь епископа была несравнима с жизнью среднего прихожанина, чья семья выживала на какие-то 250 солидов в год [55].
Епископский сан неизбежно превращался в лакомую цель для карьеристов и властолюбцев. Видя это, некоторые верующие сетовали на пагубное влияние империи на их Церковь. Находились и те, кто рад был воспользоваться благами нового статуса христианства и его богатствами. Недаром даже аристократ-язычник Веттий Агорий Претекстат в шутку сказал епископу Дамасу I (366–384 гг.): «Сделайте меня епископом Рима, и я тотчас стану христианином!» [56]. Дамас хорошо понял смысл насмешки. Он прибег к экстренным мерам, чтобы обеспечить свое избрание в 366 году: велел обрушить вниз острые куски черепицы с крыши базилики Либериана – там, где сейчас стоит базилика Санта-Мария-Маджоре [57]. Повеление было выполнено разношерстной толпой: могильщиками, зрителями из цирка и прочими, готовыми рисковать жизнью. Камнепад должен был поразить сторонников Урсина, римского дьякона, утверждавшего, что епископом Рима выбрали его, а не Дамаса [58]. Префект города бежал, 137 человек погибли. Эсквилинский холм был запачкан кровью [59]. Но Дамас извлек выгоду даже из этого скандала: он натравил на своего недруга полицию префекта. Урсин отказался снять свои притязания и вооружил сторонников, которые собрались в нескольких километрах к северо-востоку, у недавно построенной церкви Сант-Аньезе-ин-Агоне [60]. Церковь выросла на месте погребения 13-летней девочки, отказавшейся в 304 году отвернуться от веры в Христа, за что ее прогнали нагой по улицам Рима и обезглавили. Теперь христианская церковь настолько возвысилась, что люди убивали друг друга в борьбе за ее епископский сан.
Таким образом, мирское признание Римской церкви обнажало резкие контрасты, провоцировало моральные дилеммы и вспышки насилия, бросавшие тень на то достоинство, которого так алкали Дамас и Урсин. Наблюдая яростную схватку за епископский посох, римский историк и воин Аммиан Марцеллин иронично отмечал: «Победитель непременно обогатится дарами аристократок, будет разъезжать в удобных повозках, носить роскошные одеяния и задавать пиры, не уступающие царским» [61]. Дамас постарается не ударить в грязь лицом и заслужит прозвище «ухочистка знатных дам» после своей победы в боях с Урсином в 366 году. Некоторые высказывали сомнение, достойно ли такое для тех, кто занимает престол святого Петра. Иероним, будущий секретарь Дамаса, клеймил священников, слишком охотно гревшихся в лучах нового престижа Римской церкви. Он негодовал на клириков, которые, в подражание своим покровителям-аристократам, чрезмерно заботились о внешности и даже завивали волосы. Для таких людей было важно, чтобы их одеяния отвечали их новой роли в приличном римском обществе. Однако были и другие священники, которые, как, например, Макарий, сокрушались о показном богатстве. В Церкви, где усиливалась борьба за власть, такие высказывания грозили их автору серьезными последствиями.
Притом что людей, подобных Иерониму и Макарию, отвращала показуха, Церкви необходимо было проникнуть в высшее общество Рима. Как позже утверждали римляне, базилику на том месте, где боролись Дамас и Урсин, ныне известную как Санта-Мария-Маджоре, возвели именно христиане-патриции. Традиционно считается, что ее строительство началось в 350-х годах, когда некая богатая бездетная пара спросила у Бога, как им оставить свои накопления Пресвятой Деве. Они молились на Эсквилинском холме, стоя на коленях, душной августовской ночью, как вдруг с безоблачного неба повалил
