Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства - Юрген Остерхаммель

Британцы говорили и до сих пор говорят об индийском «мятеже» (mutiny). По сей день ужасы, подобные резне в Канпуре (Каунпоре), когда в июле 1857 года были убиты несколько сотен европейских и англо-индийских женщин и детей, являются частью имперской памяти[733]. В Индии, где чаще вспоминают жестокое наказание повстанцев – сотни или даже тысячи были казнены с помощью пушек, а некоторые мусульмане перед казнью были зашиты в свиные шкуры, – этот бунт называют Великим восстанием, и такое название является там более предпочтительным[734]. Можно ли считать это восстание началом движения за независимость Индии – политически спорный вопрос, который уже давно обсуждается и здесь решения не требует. Важно, что это был бунт, а не революция. У повстанцев не было никакой программы, кроме возвращения к добританским порядкам. В отличие от американских или европейских революционеров и в отличие от тайпинов, они не выработали программы нового государственного устройства, соответствующего вызовам современности. В отличие от тайпинов, им не удалось создать и альтернативное государство, которое было бы способно на что-то кроме краткосрочной военной оккупации. Тем не менее стоит рассмотреть индийское восстание в ряду великих потрясений середины XIX века.

В отличие от более ранних и более поздних восстаний в Индии, Великое восстание началось не как протест сельского населения, а как восстание солдат – постоянная угроза в военном аппарате, в котором в 1857 году 232 тысячи индийцев служили вместе с 45 тысячами англичан[735]. Волнения назревали прежде всего в Бенгальской армии, самой большой из трех армий Ост-Индской компании. В течение полутора десятилетий среди индийских военнослужащих – сипаев – росло недовольство. Начало ему положили слухи о том, что солдат собираются насильно обратить в христианство. В 1856 году эти опасения подогрел приказ о переводе армии за границу, что потребовало бы от солдат нарушения религиозных правил. Некоторое время назад высшие касты Северо-Западных провинций, которые до тех пор составляли костяк британской индийской армии, были лишены отдельных привилегий. Многие представители этой военной элиты были выходцами из княжества Авадх (также: Удх), которое совсем недавно было аннексировано британцами. За пределами Авадха эта аннексия также воспринималась как произвол. В Авадхе к мятежным солдатам присоединилась широкая коалиция различных социальных сил: крестьяне, крупные землевладельцы (taluqdar), ремесленники и так далее. Начало восстания можно точно датировать 10 мая 1857 года. В этот день три полка сипаев подняли мятеж в городе Мират (также: Меерут) недалеко от Дели, после того как некоторые из их товарищей были посажены в кандалы за отказ использовать новые патроны, обработанные животными жирами, говяжьим и свиным, – по религиозным соображениям неприемлемыми как для индусов (корова – священное животное), так и для мусульман (свинья – нечистое животное). Солдаты убили своих европейских офицеров и пошли на Дели. Бунт распространялся с бешеной скоростью. Нападения на европейских офицеров и их семьи не просто были результатом спонтанного гнева, но и служили цели тактической радикализации. После этого возврат к нормальным условиям стал уже невозможным. Кульминационная точка, с британской точки зрения, была достигнута, когда повстанцы заблокировали большую дорогу, соединяющую Бенгалию с Хайберским перевалом. Примерно в это же время стало набирать обороты британское контрнаступление. Как и в Китае, осада и захват городов меняли баланс сил. Британцы опирались на войска, привлеченные с других театров военных действий – из Ирана, Китая (где готовилась Вторая опиумная война) и Крыма. После падения Лахнау (также: Лакнау) 1 марта 1858 года победа в принципе была уже в руках колониальных властей. Заключительные сражения сосредоточились в центральной Индии, где во главе своей конницы героически противостояла британцам княгиня Джанси. В начале июля 1858 года английский генерал-губернатор объявил об окончании восстания.

Индийским повстанцам так и не удалось поставить британское колониальное государство на грань гибели, как это удалось тайпинам (усиленным независимыми от них повстанцами Нянь) в отношении династии Цин. Несмотря на широко распространенную среди индийского населения ненависть к иностранным правителям, восстание за пределами Авадха так и не получило такой широкой социальной базы, как тайпинское. Оно оставалось гораздо более ограниченным в региональном плане. Вся Южная Индия не была вовлечена в него, а две другие армии сипаев, Бомбейская и Мадрасская, вообще почти не участвовали в нем. В самой Бенгалии, то есть в районе Калькутты, британское военное присутствие было настолько сильным, что здесь сохранялось спокойствие. В Пенджабе, который был присоединен только в 1848 году, колониальная администрация пожинала плоды своего хорошего обращения с высшим классом и местными воинами-сикхами: после подавления восстания они стали ядром британской индийской армии. Наряду с шотландскими горцами и гуркхами из непальских Гималаев сикхи отныне были поставлены в ряд самых важных представителей тех героических «воинственных народов» (martial races), которые, как полагала британская общественность, надежно обеспечивали безопасность колониальной империи.

Благодаря гораздо большему присутствию журналистов – например, замечательного репортера газеты «Таймс» Уильяма Говарда Рассела, который впоследствии освещал и Гражданскую войну в Америке, – международная общественность была гораздо лучше информирована о том, что происходит в Индии, чем о ситуации в материковом Китае[736]. Индия была на шаг впереди Китая в плане коммуникационных технологий. Уже существовала внутренняя телеграфная связь, которая, если повстанцы не перерезали ее, могла использоваться британцами как в военных, так и в пропагандистских целях. Кроме того, позже появилась огромная британская мемориальная литература, которой не существует для Китая. Поэтому о конкретных обстоятельствах Великого восстания можно узнать больше, чем о Тайпинской революции. Последняя длилась значительно дольше, чем восстание в Индии: четырнадцать лет против всего двенадцати месяцев. Нельзя сказать, что Великое восстание привело, как и Тайпинская революция, к обезлюдению целых регионов и физическому уничтожению высших классов. Истоки этих двух движений были разными: в Индии в начале случился солдатский бунт; в Китае изначально гражданское движение под давлением своих противников быстро превратилось в военную силу. Если в Китае первоначальным импульсом послужило христианство, то индийское восстание стремилось противостоять грозившей христианизации. Однако милленаристская религиозность сыграла определенную роль и в Индии. Она исходила не столько от индусов, сколько от мусульман. Накануне восстания мусульманские проповедники пророчествовали о конце британского правления. В разгар восстания во многих местах звучали призывы к джихаду – призыв, мобилизовавший широкие слои населения, но оставлявший открытым вопрос, не направлен ли он также против немусульман в Индии. Стратегически проницательные лидеры, однако, старались не допустить проявления ослабляющего повстанцев антагонизма между мусульманами и индусами[737]. Восстание, конечно, не было, как подозревали некоторые британские современники, результатом большого, возможно даже всемирного, мусульманского заговора.