Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства - Юрген Остерхаммель

до периферии Британской империи, противники империи все же пользовались новостями из Европы, как только они поступали через несколько месяцев, – это происходило до того, как мир окутали телеграфные провода. Отголоски французской революционной риторики можно было найти на Цейлоне, среди французских канадцев и в радикальных сиднейских кругах. Несмотря на такие связи, имперские конфликты 1848–1849 годов нигде не переросли в политические взрывы. И все же в империи существовало нечто похожее на послереволюционную политику сглаживания конфликтов. Колониальные представительные собрания получили большую свободу действий, чем прежде, и в то же время был усилен контроль губернаторов над важнейшими финансами. Символические уступки сочетались с более жестким контролем над рычагами власти.Революция тайпинов в Китае

Ничто не указывает на то, что повстанцы-тайпины в Китае слышали хоть что-то о революции 1848 года в Европе. Верно и обратное. Если в середине XIX века в Европе не было китайских наблюдателей, которые могли бы сообщить о текущих политических событиях, то около 1850 года в Гонконге и в договорных портах, открытых Нанкинским договором 1842 года, то есть относительно близко к событиям, находились по крайней мере европейские консулы, миссионеры и купцы. Они узнавали немного. Первые сообщения, все еще основанные исключительно на слухах, относятся к августу 1850 года, когда движение тайпинов только начинало разгораться в отдаленной провинции Гуанси. Однако интерес Запада возрос лишь в 1854 году, затем в течение четырех лет о тайпинах больше ничего не было слышно, и только в 1858 году, во время Второй опиумной войны, европейцы вступили с тайпинами в мимолетный контакт. Только после 1860 года, когда движение уже шло на спад и боролось за выживание, контакты и сообщения участились[726]. Таким образом, лидеры, безусловно, самого крупного повстанческого движения Нового времени ничего не знали о событиях в Европе, а масштаб событий в Китае оставался в значительной степени скрытым от европейцев. Прямое взаимодействие можно исключить. Некоторое количество западных наемников сражалось на стороне тайпинов. Были ли среди них участники революционных событий 1848 года – неизвестно. Ничто в середине XIX века не связывало ментальные миры европейских и китайских революционеров, и все же и те и другие должны найти свое место в мировой истории XIX века.

Что представляло собой восстание тайпинов, которое было по меньшей мере столь же революционным, как и революция 1848–1849 годов, поскольку на некоторое время успешно создало контргосударство и практически уничтожило старую социальную элиту в некоторых провинциях Китая?[727] Движение тайпинов, из‑за которого Китай погрузился в гражданскую войну почти на пятнадцать лет, возникло благодаря харизматическому озарению его основателя-визионера Хун Сюцюаня, родившегося в 1814 году в крестьянской семье на самом юге Китая. Хун хотел стать чиновником, но провалился на экзамене на уровне провинции, и следствием этого стал глубокий личностный кризис. У Хун Сюцюаня были видения, которые под влиянием христианских трактатов (он читал их на китайском языке) заставили его пренебречь китайскими традициями. В Кантоне в 1847 году он искал духовного наставления у американского миссионера христианского возрождения. Из всего, что он узнал, Хун Сюцюань сделал вывод, что он – младший брат Иисуса Христа и ему поручено Богом распространять истинную веру. К этому вскоре добавилась воображаемая миссия освободить Китай от маньчжуров.

Харизматические истоки политики были известны и на Западе. Подобным образом в Северной Америке возникла секта мормонов, а апокалиптическое представление о последней схватке между силами тьмы и борцами за обновленный миропорядок можно обнаружить, например, среди наиболее экстремистски настроенных деятелей Французской революции. Уникальным в Китае было то, что духовное пробуждение одного человека за несколько лет превратилось в гигантское массовое движение. Это было бы невозможно, если бы не потенциал социальной революции на Юго-Западе Китая, где движение началось, а затем в других частях страны, которые оно покорило силами быстро растущей армии повстанцев. Все чаще к политической цели изгнания этнически чуждых маньчжуров присоединялись программы радикальных социальных преобразований. В тех районах Южного и Центрального Китая, которые оказались под контролем тайпинов, в огромных масштабах проводилась экспроприация земли, преследовались чиновники и землевладельцы, вводились новые законы. Небесное царство Великого мира (Taiping Tianguo), провозглашенное в начале 1851 года и в 1853 году сделавшее своей столицей Нанкин – древнюю столицу императоров династии Мин, – на несколько лет стало радикальной альтернативой традиционной конфуцианской модели государственного устройства. Тайпинское государство не было ни полностью эгалитарным, ни тем более протосоциалистическим, каким его позже изображала официальная историография Китайской Народной Республики. Но мы можем хотя бы предположить, в каком направлении пошел бы Китай, если бы тайпины в конце концов одержали верх.

Необычайный военный успех тайпинов объясняется первоначальной слабостью имперских вооруженных сил и тем, что к Хун Сюцюаню присоединились несколько лидеров, более одаренных в военном и административном отношении, нежели сам пророк, не отличавшийся большой ясностью мысли. Со временем между этими лидерами второго уровня, которые вскоре, в соответствии с древней китайской моделью «соперничающих княжеств», получили княжеские титулы (Северный князь, Восточный князь и так далее), вспыхнуло острое соперничество. Если революционные движения Европы в 1848–1849 годах были ослаблены внутренними разногласиями, то это тем более верно для тайпинов. К тому же в результате этих раздоров китайские повстанцы потеряли нескольких лидеров, которые умели работать с массами и добавляли к божественным озарениям Хун Сюцюаня новые. В 1853 году войска тайпинов подошли к стенам Пекина, откуда уже бежал цинский двор. Однако их командир повернул назад – якобы потому, что не получил «небесного приказа» завоевать столицу. Таким образом, величайший шанс движения был упущен. Примерно в 1856 году баланс сил начал меняться. Династия Цин, находясь в бедственном положении, позволила некоторым высокопоставленным региональным чиновникам создать новые армии и ополчения, которые значительно превосходили официальные императорские войска, и постепенно им удалось оттеснить тайпинов. Тот факт, что цинское правительство при попустительстве европейских правительств нанимало западных наемников, особенно британских и французских, усилил имперскую сторону, но не сыграл решающей роли в войне. В 1864 году Небесная столица Нанкин была в результате гигантской кровавой битвы отвоевана имперскими войсками. Жестокость, с которой тайпины действовали против своих противников, и воля к истреблению, с которой они сражались, уникальны в истории XIX века. Вот лишь два примера из многих. Когда тайпины захватили город Нанкин в марте 1853 года, около 50 тысяч маньчжурских солдат и членов их семей погибли в результате массовых убийств и самоубийств. Когда Нанкин был вновь взят цинскими войсками в июне 1864 года, вероятно, около 100 тысяч человек стали жертвами их чисток в течение двух дней; многие избежали жестокой участи, покончив жизнь самоубийством[728]. Только