Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

грех всегда свя­зан с тем, что человек делает неправильный выбор. Когда человек рождается, он никакого неправильного выбора не делает, он рождается без всякого выбора. И вообще он рождается, как известно, помимо своей воли, и да­же родители лишь отчасти виновники его рождения, по­тому что, как говорится, ребенок в результате соедине­ния мужчины и женщины может получиться, а может и не получиться. Но Бог знает, что делает, поэтому чело­век рождается не по своей воле, а по воле Божией, и гре­ха в нем нет, а испорченность природы, наследованная от Адама, есть. И эта испорченная природа влечет чело­века к тому, что увлекло Адама и привело его и Еву к па­дению в грех. Это грех эгоизма, обособления: главное — это я, главное — то, что хорошо мне. Помните в третьей главе книги Бытия: «И увидела жена, что дерево хоро­шо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и да­ла также мужу своему, и он ел» [Быт. 3:6].

Обратите внимание. У Платона божественен и совер­шенен родовой образ — идея человека. А эмпирический человек, то есть индивидуум, в той или иной степени все­гда «не дотягивает» до родового эйдоса, хуже него. В хри­стианстве же наоборот: индивидуальная личность, уко­рененная в сознании Бога, совершенна и божественна всегда, а его родовое, душевно-телесное начало отравле­но порчей, наследуемой от Адама, она заставляет чело­века делать то, что ум его делать совсем не хочет. Вот по­этому и восклицает Павел: «Бедный я человек!» Можно, с немалой, впрочем, долей упрощения, вынося за скобки всю аскетику, сказать: Платон видит искаженные страстя­ми личины на совершенном лике Человека-идеи (как ма­ски греческого театра, меняемые по ходу драмы), а апо­стол Павел видит божественно прекрасный лик каждого человека над пучиной родовой порчи, скрываемой этим благостным ликом.

«Грех, поразив природу человека, вдвинул в существо человека неизбежность противопоставления или проти­воборства личности и природы, — рассуждает протоиерей Василий Зеньковский. — Различение личности и природы в человеке позволяет нам отнести сферу греха к природе человека, не затрагивая момента личности, и это ведет нас к пониманию, что образ Божий надо видеть как раз в личности, а не в духовной сфере вообще»[114].

Склонность к эгоизму присутствует в каждом че­ловеке, но это, с точки зрения христианства, не есте­ство изначальной человеческой природы, а результат падшей природы, потому что эгоистическое чувство противоположно принципу божественного естества — принципу любви. В Божестве Лица Святой Троицы объ­единены силой любви. Такая же любовь должна объ­единять всех людей и с Богом, и друг с другом, но она разрушена грехопадением. Разрушена не до конца, но существенно, и человек не может соединить себя с дру­гими любовью без насилия над своим эгоистическим естеством.

Часто говорят, что христианство или вообще религия учит нравственности, хорошему поведению. Ничего по­добного. Христианство очень пессимистично. Оно счи­тает, что хорошему поведению человека учить-то мож­но, только следовать он ему не будет все равно, потому что испорчена природа человеческая. И поэтому задача христианства — исправить не нравственность, а природу человека. Сделать его природу другой, той, которая бы­ла у Адама до грехопадения.

Изначальная природа человека

А теперь посмотрим, как сотворен человек. Вспомним то, что сказано в начале книги Бытия: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его ды­хание жизни, и стал человек душою живою» [Быт. 2:7]. В иудаизме и исламе эти мысли отведены на задний план или переинтерпретированы, но в христианстве они, на­оборот, делаются главными. Для христианского пони­мания природы человека очень важно, что в нем есть вот эта благая сотворенная материя и есть божествен­ный дух, который неизменен, он не может быть испор­чен. Божественный дух есть в человеке всегда, он нику­да не девается. Это особенность человека, что в нем есть божественный дух, так он сотворен, и только поэтому он человек. Без божественного духа человека нет. Поскольку и падший Адам остается человеком, в нем пребывает бо­жественный дух.

Имея в виду этот образ Божий в человеке, святитель Григорий Нисский в своем трактате «Об устроении че­ловека» пишет: «Ведь образ лишь до тех пор по-настоя­щему есть образ, пока не лишен ничего из известного в первообразе. Но в том, в чем отпадет от подобия про­тотипу, на ту часть он уже не образ. Следовательно, по­скольку в том, что созерцается у Божественной природы, есть неприступность сущности, совершенно необходи­мо, чтобы и в образе ее было подражание первообразу. Природа нашего ума ускользает от познания, и это по об­разу Создавшего»[115]. То есть в человеке как образе Божием есть такая же бездонность Духа, как и в Самом Божестве. Вот что такое «Дыхание жизни». По благочестивой тради­ции русской орфографии, которая пишет божественные категории с прописной буквы, и слово «Жизнь» в Бытии 2: 7 надо было бы писать так.

Но второй компонент — материальное естество, ко­торое взято, как и у всех существ, из сотворенной Богом материи. Поэтому Адам, да и любой человек, по своему материальному естеству есть часть мира, а в родовом пла­не — животное. И действительно, если мы посмотрим, мы ничем в этом смысле не отличаемся от любой морской свинки. Мы так же кушаем, так же спим, так же размно­жаемся, рождаемся и умираем. Все основные физиологи­ческие процессы те же самые, что и у животных, но при этом есть дух. Куда от него деться? «Я — земля и пото­му призван к земной жизни, но я также и божественная частица и потому ношу в сердце желание будущей жиз­ни» (святой Григорий Богослов).

Плоть — гар^ — мясо, тело. Именно этим словом обозначается родовое, материальное естество чело­века. По слову Иисуса — «дух бодр, плоть же немощна «то ^ev -nveu^a -npodu^ov у fie гар^ardevyr» [Мф. 26: 41]. Пневма — -nvev^a — дыхание, дух. Дух Святой, одно из Лиц Святой Троицы — -nvev^a ayiov. Дух Святой и дух в человеке — это одно и то же. Это дух, который от Бога вошел в человека. В человеке это Дух Животворящий, Дух Жизни, «струя невидимого Божества», по слову Григория Богослова[116]. Потому он всегда «бодр», а плоть человеческая после преступления Адама всегда немощ­на, астенична, хотя у какого-нибудь атлета и может ка­заться крайне мощной.

А между этими двумя естествами человека, о кото­рых мы узнаем из первых книг Ветхого Завета, при­сутствует еще то, что греки издревле знали. Это душа, жизнь — Что же такое душа? Душа — это боже­ственная сила, которая определена, введена в рамку на­шей волей. И