Имя ей Хель - Елена Анатольевна Кондрацкая

и уронил бутылку вина. Она оказалась пустой и не разбилась, покатившись по полу.

– Ты ещё и одурманенным явился? Потрясающе.

– Это обычное вино, не фейское!

– Мне всё равно. Выметайся.

– Я прошу тебя, Хель, дай мне объясниться! – Он протянул ко мне руки и тут же отдёрнул, увидев мой взгляд. – Я не трогаю тебя, видишь? – Он поднял ладони. – Я не прикоснусь к тебе, обещаю, просто выслушай меня.

– Я всё сказала тебе днём.

– Ты несправедлива! Ты… Я столько сделал для тебя! Я заслужил хотя бы разговор!

Я не ответила, всем своим видом показывая, что сосредоточена на расстёгивании наручей.

– Я и пыль начал есть ради тебя!

Это было уже слишком.

– Если ты не уберёшься сам, я вышвырну тебя за шкирку.

– Ты думала, как Дугал…

Я испуганно вскинулась, зажала ему рот и впечатала Свана в стену с такой силой, что он застонал. Ногой захлопнула дверь.

– А-ну заткнись.

Сван замотал головой, и я ослабила хватку.

– Ты думала, я брошу тебя тут одну? – быстро зашептал он. – Я ради тебя, чтобы помочь, стал его пташкой, я жрал проклятую пыль с его руки, чтобы он начал мне доверять… Рискуя жизнью, отправлял ему послания, по его просьбе подсунул Олмуну записи о церемонии, потому что этот придурок сам не мог их найти – знаешь, чего мне это стоило? Да я даже лизал этой остроухой суке, чтобы она рассказывала мне всё, что…

– Так это ты? – Внутри всё ухнуло вниз.

Я отпустила Свана и отошла на шаг.

– Я всё делал и всё сделаю для тебя, я клянусь. Только, пожалуйста, не отталкивай меня. Не бросай в этом ужасном месте совсем одного.

– Тебе надо уходить. – Я торопливо принялась застёгивать наручи обратно. – Вернуться в Алтарун.

– Нет! Почему?

– Потому что! – Я со злостью схватила его за локоть и встряхнула, чтобы привести в чувство. – Хоук и Аркен допрашивают слуг советников, скоро очередь доберется и до тебя. Лирана была достаточно глупа, чтобы разболтать тебе пару тайн, но она достаточно умна, чтобы догадаться, что именно ты не умеешь держать язык за зубами. Думаешь, она это так оставит? Она сдаст тебя, даже глазом не моргнув. Или – ещё хуже – отдаст Аркену, и он будет пытать тебя, пока ты не выдашь нас обоих. Сван, нас обоих убьют.

Сван побледнел. Ни я, ни он не строили иллюзий о том, что он будет способен выдержать пытки.

– Быстро иди к себе и собери вещи. Встретимся у конюшни.

– Ты со мной?

– Я не могу, я связана сделкой с… ним, а ты… Ты же не заключал сделок?

– Нет. – На его глазах выступили слёзы. – Но Хель, пожалуйста, давай уйдём вместе. Сбежим! Никто нас не найдёт.

– Иди к себе, собери вещи и жди у конюшни. – Мой тон стал строже. – А я раздобуду для тебя перстень. Он откроет двери в Алтарун, и ты сможешь уйти. Будь осторожен, старайся ни с кем не столкнуться и ни с кем не разговаривать, понял?

Сван кивнул, и я вытолкала его за дверь. Подождала, пока он скроется за поворотом и подкралась к дверям в покои Хоука. Сегодня перстня на нём не было, значит, скорее всего, он внутри. Я огляделась по сторонам, приоткрыла дверь и быстро прошмыгнула внутрь.

Спальня оказалась меньше, чем я думала. Размером с мою. Широкая кровать с узорчатым покрывалом, напольное зеркало в серебряной раме, два платяных шкафа, стеллажи с книгами и письменный стол. На полу – шёлковый ковёр. Как мне показалось, довольно скромно по меркам Верховного Короля фейри. Слабый ветер забирался в приоткрытое окно и тревожил лёгкую занавеску, за которой я не сразу заметила туалетный столик. Подбежала к нему и стала открывать подряд все шкатулки, доверху набитые украшениями. Руки дрожали от спешки и волнения, и приходилось то и дело останавливаться и считать про себя, чтобы немного успокоиться и заодно прислушаться – не идёт ли кто. Перстня нигде не было – я перевернула все шкатулки, а потом сложила всё обратно, надеясь, что ничего не перепутала.

Переместилась к письменному столу, осмотрела столешницу – ничего. Как можно тише стала выдвигать ящики. Судорожно выдохнула, когда увидела заветный перстень во втором из них. Схватила, сжала в кулаке и помчалась к выходу. Выскользнула из спальни и тихонько закрыла дверь.

– Хель?

Я едва не подпрыгнула от ужаса. Сердце зашлось бешеной дробью, и руки вцепились в дверную ручку, отказываясь разжиматься. Да чтоб была проклята бесшумная походка фейри!

– Что ты здесь делаешь?

Я медленно обернулась, усилием воли сгоняя перепуганные мысли в кучу и незаметно пряча перстень под наруч.

– Я хотела поговорить.

– Сейчас? – Брови Хоука дрогнули.

Я сглотнула.

– Это был дурацкий порыв. Я была настроена решительно и даже позволила себе заглянуть в комнату без стука. Тебя не было. И я решила, что раз ты всё ещё не вернулся, то это знак, что разговор – плохая идея. И теперь я совершенно точно в этом уверена.

Я попыталась пройти мимо, но рука Хоука впечаталась в стену, преграждая мне путь. Я охнула и отпрянула от неожиданности.

Хоук посмотрел на меня очень серьёзно, настолько, что мне показалось, что он прямо сквозь наруч видит украденный перстень.

– О чём ты хотела поговорить?

– Говорю же, передумала.

– Это из-за нашего утреннего разговора? – Он продолжал не отрываясь смотреть мне в глаза, и я заметила, что они едва заметно светятся в темноте.

– Да, – ляпнула я, хотя от волнения даже не помнила, о чём мы говорили утром.

Он ждал, что я скажу что-то ещё, а потом выдохнул, проведя ладонью по лицу.

– Хель, я встречаю тебя посреди ночи у дверей моей спальни. Как, по-твоему, это выглядит?

Как кража. Или предательство. В целом и то и другое.

– А как ты хочешь, чтобы это выглядело? – сказала я вслух.

– Ты знаешь как…

– Значит, ты знаешь, что это очень и очень плохая идея…

– Да.

Хоук мягко прижал меня к стене, наклонился, замерев в мгновении от моих губ. Нить между нами накалилась, пульсируя и становясь ярче, отяжелела, крепче обхватывая моё трепещущее сердце.

А потом – Хоук меня поцеловал.

В этом поцелуе не было ни капли магии, но у меня всё равно закружилась голова, кожа покрылась мурашками, а живот наполнился лёгким трепетом. Ноги стали слабыми, а дыхание остановилось. То ли от страха, то ли от языка Хоука, который сплёлся с моим. Когда его руки легли на мою талию и сжали, я застонала от того, насколько болезненно-приятно натянулась нить между нашими сердцами,