Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников

и литературе Тучина не допустят и что вопрос о его моральном облике выносится на общешкольное комсомольское собрание. Перед подростком замаячила безрадостная перспектива исключения из комсомола и, следовательно, из школы. На экстренном семейном совете многоопытный отец Олега предложил судьбу сына и свою заодно напрасно не испытывать, а отправить отрока первым же пароходом к тетке на Север. Сестра матери, сельская учительница, жила одиноко и от тоски давно уже зазывала к себе Олега и в гости, и на постоянное жительство. А переводные экзамены можно и в сельской школе сдать, даже еще успешнее. На том и порешили.

Навигация в том году открылась как никогда рано, и никто не успел опомниться, как Олег исчез и из школы, и из поля зрения «хлопчиков Семичастного». Дело о школьном диссидентстве присохло на корню до поры.

А Олегу у тетки неожиданно понравилось.

Успешно сдав переводные экзамены, он не захотел возвращаться в городское удушье и остался доучиваться в деревне. Вскоре он перестал выделяться среди деревенских и лицом, и одеждой, и сноровкой в делах. За исключением, пожалуй, одного – стремления к справедливости «невзирая на лица». Кому же, как не ему, было выступить против Виктора на запомнившемся всем комсомольском собрании. С непривычной для деревни прямотой Олег развенчал дутый, основанный на отцовской поддержке, авторитет Виктора и, опережая регламент, предложил в секретари Наташу. Голосование было бурным, поддержка педсовета Войтюку не помогла, и его не избрали даже в бюро.

Низложенный Войтюк оскорбился, обиделся на весь несправедливый к его выдающейся личности белый свет и... влюбился в Наташу, на смех всей школе. На его неуклюжие ухаживания девушка никак не прореагировала, предлагаемые на переменах конфеты неизменно отвергала, а когда настойчивый до назойливости ухажер попытался подсесть к ней на парту – попросту смахнула его со скамейки, как смахивают со стола надоевшую зудом муху. Класс обхохотал Виктора, на повторение попытки он не решился, однако от притязаний не отказался. Только Наташе, до этого не избалованной вниманием мальчиков, оказалось не до него: у нее завязывались отношения с Тучиным. Смелый и раскованный городской мальчишка после памятного собрания привлек к себе не только Наташино внимание. В отличие от подруг, Наташа интереса ничем не выдала, изображая каменную неприступность. Но, неосознанно для них самих, незримая нить уже протянулась между двумя чистыми сердцами.

В конце ноября, на Наташин день рождения, Олег подарил ей акростих:

Настойчива, уверенна, надежна, А изнутри ранима и нежна, Такую полюбить навеки можно, А любит одиночество она. Шутить на этот счет никто не смеет, А кто осмелится – немедля пожалеет.

Если прочитать первые буквы каждой строки сверху вниз – получится «Наташа». Девушка посмеялась удачному стихоплетству, но открытку со стихами в портфель спрятала.

На новогоднем вечере Виктор не отходил от Наташи, вытягивая ее на танец. Наташа с досадой отнекивалась, ссылаясь на неумение. Так же она ответила и на приглашение Олега:

– Я не умею.

– Я тоже, – улыбнулся Олег. – Может, попробуем поучиться? – В его глазах читалось столько застенчивости, что Наташа не устояла и подала руки. Им было легко друг с другом, и с вечера они ушли вместе.

Домой после уроков они стали уходить на пару. По дороге, как водится, болтали на разные ничего не значащие темы. Поселковые собаки сворами тянулись за ними следом: Наташа собак любила и привечала, а те ее ласку помнили и выделяли среди прочих. Истории с собаками у Наташи были на первом месте, затем комсомольские дела, письма отца, возвращение с промысла дяди-охотника, ожидание брата из армии и всякая всячина, какую несут девчонки, чтобы умолчать о главном – как им хорошо рядом с другом.

А Олег рассказывал ей о прочитанных книгах, о городе, театре, телевизоре и железной дороге, о многом, о чем Наташа знала и догадывалась, но еще никогда не видела. А увидеть неведомый мир ей хотелось так же страстно, как не хотелось выдавать это свое желание. Еще Олег знал много стихов и читал их по памяти. Однажды он посвятил ей свои:

Я хочу, чтобы вы заплакали, И, к моей припадая груди, Мне на сердце слезами капали И шептали: не уходи. Но подобные вожделения Не сбываются никогда, Как не могут цветы весенние Распускаться на глыбах льда.

Весна вокруг действительно расцветала, и на проплешинах среди снегов начинала проклевываться мать-и-мачеха.

– Не дождешься, – рассмеялась Наташа. – Я никогда не плачу. – И соврала: накануне она всю ночь проплакала над умирающим от чумки щенком. Но щенка