Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

по течению, а не ниже, как полагалось. Он уже протянул было руку, чтобы помочь Лиде встать, как вдруг сам с головой ушел в поток. Это Сашка, рванувшийся к Лиде, походя сбил его с ног. Теперь Михаил повис на веревке точно в том же положении, в каком уже находилась Лида. Он попробовал встать на одну ногу, но ничего не вышло – течение не пускало ее в глубину. Оставалось только смещаться к берегу, перебирая веревку руками. И никакой сложности это не представляло бы, если бы вдруг Михаил не обнаружил, что течение сдернуло с него трусы, и теперь они еле держались около согнутых колен. Он подтянул трусы одной рукой на место, но едва разжал пальцы, они немедленно съехали под колени. Положение оказалось совсем скверным. Держась за веревку одной рукой, Михаил не мог передвигаться вдоль нее. Отпустить же трусы и выходить на берег без них, да еще перед девчонками, было тоже немыслимо. К счастью к нему тоже пришли на помощь. Михаил велел парню, который приблизился вплотную, придерживать на месте трусы, а сам в это время перехватывался за веревку обеими руками, ругательски ругая себя за то, что не поддел под трусы плавки, пока не оказался на гальке, где, наконец, сумел встать. Хохоту на обоих берегах было много. Смеялись и парни, и девушки – все, только не он. Однако больше всего Михаил злился на Сашку, который, видите ли, не мог допустить, чтобы Лиде помог кто-то другой. Впрочем, ярость вскоре остыла. Как-никак этот умник все же милую спасал, хотя и по-свински и по-идиотски, поскольку Лиде в тот момент ничто всерьез не угрожало. Ну, а впоследствии Сашка показал, что он был и неплохой товарищ. Во время основного похода под перевалом Чебоклы в непроглядном тумане их вдвоем послали узнать путь у пастухов, чей кош обнаружил себя собачьим лаем. Пока остальные участники сбора «отдыхали» под дождем, Михаил и Сашка поднялись по склону и оказались в осаде трех громадных кавказских овчарок. На их призывные крики: «Чабан! Чабан!» никто не отозвался. Кош оказался без хозяев, и отогнать от них яростно лающих псов было некому. Они стояли перед собаками плечом к плечу, готовые сомкнуться спинами. Михаил держал наготове ледоруб с отломанным штычком, а Сашка – укороченное спортивное копье, которое взял с собой в горы в качестве альпенштока. Готовые дорого продать свои жизни в случае внезапного броска, они стали медленно-медленно отступать от коша вниз, пока псы, наконец, не отстали. Это было еще на кольцевой части маршрута, как раз перед возвращением в Архыз. Потом была линейная часть похода – от Архыза до озера Рица, и все это время Сашка и Лида почти не разлучались. Михаила это ничуть не задевало. Лида его не трогала, а Сашку он не собирался принимать в близкие друзья, тем более, что таковых он уже давно не заводил. После похода и десяти дней отдыха на турбазе в Сочи, где Михаил познакомился со Стеллой Сургучевой, он вновь отправился в горы, в альплагерь «Алибек». Вернулся Михаил в Москву уже в конце сентября, после начала занятий в институте. Вскоре возобновили работу и курсы по подготовке инструкторов туризма. Там он вновь встретился с Лидой. Оба они улыбались, перебирая разные перипетии из общего походного прошлого. И ни о чем плохом не думая, Михаил напомнил Лиде, как он ее назвал после того, как она расцарапала ему ладони – «Старушка Адамсон». – «Сволочь!» – с неожиданной яростью и горьким гневом почти истерически выкрикнула Лида. И только тут до Михаила дошло, что никакое прозвище не могло вызвать такую дикую реакцию. Значит, во все время их знакомства Лида ждала от него совсем других воспоминаний и слов, потому что до сего дня она любила его, а не Сашку.

Именно в тот страшно тягостный для него период жизни, начало которому положил крах любви к Инге, Михаил сделал для себя первый важный философский вывод, который потом привел его к обретению второго – философского призвания. Жизнь человека для самого человека не имеет никакого смысла, особенно если исходить из соображения о конечности и краткосрочности земного бытия. Тем более, что человек появился на этом свете отнюдь не по собственному желанию. Тогда по чьему? От чьей воли зависело придание смысла человеческой жизни? Ведь если она была ему дана кем-то ИЗВНЕ, то явно не для того, чтобы он употребил ее только для своего преходящего удовольствия, или, по крайней мере, был нацелен только на это. Оставалось только думать и искать. Слабым-слабым путеводным лучиком в сознании Михаила оставалась только мысль о том, что любовь к женщине все-таки имеет прямое отношение к ответам на те вопросы, которые он собирался найти. То откровение, которое перевернуло или – вернее – открыло его душу, когда он впервые в жизни полюбил Ирочку, не могло быть ни случайным, ни ложным – в этом Михаил не сомневался, несмотря на все частичные или полные неудачи с девушками, производившими на него неизгладимое впечатление, даже если со временем оно несколько стиралось. Однако до полного расцвета всемогущего чувства любви дело у него никак не доходило. Для этого требовалась полная взаимосвязь, и Михаил жил надеждой на то, что когда-нибудь обретет такое счастье. Ожидание удачи в любви с новой силой вспыхнуло в нем после знакомства со Стеллой Сургучевой.

Это была обычная для атмосферы туризма случайная и вполне типичная встреча.

Стелла отдыхала на Сочинской турбазе после горного похода сбора инструкторов спортобщества «Буревестник», он – после горного похода сбора инструкторов спортобщества «Наука». Палатки, в которых они жили, стояли рядом. Однажды незнакомая девушка попросила посмотреть за ее добром, пока она куда-то отлучалась. С этого все и началось. Через несколько дней у них кончились путевки, а до начала четвертой смены в альплагере «Алибек» оставалось еще больше недели. Михаил получил приглашение от Стеллы и ее подруги Аси переехать с ними на турбазу в Хосту и прожить там несколько дней в их палатке. Уговаривать его не требовалось. Обе девушки были хороши, а отношения с ними складывались самым благоприятным образом. По их ответам на его вопросы Михаил понял. что они студентки Московского университета, учатся на философском факультете тоже на четвертом курсе, и специализируются по логике. Однако их будущая профессия не имела для него особого значения. Главное заключалось в том, что их молодость, заразительный Стеллин энтузиазм и загадочность Аси влекли к себе без особых рассуждений.

Михаил даже не сразу решил, какая из девушек ему больше нравится. В нежном облике Аси, в ее мягких формах, в том, что она даже в купальнике выглядела совершенно целомудренной и безгрешной, была несомненная прелесть, но вот энергии как-то недоставало. Стелла, напротив, казалась угловатей, в ее фигуре не чувствовалось законченной гармонии, зато в ней явно сквозила крепость и сила, причем сила не только тела, но и духа – и все это дополнялось таким жизнерадостным напором, которому не могло быть преград. И еще сексуальность, которая сглаживалась мягким обаянием у Аси, в Стелле проявлялась в явном виде. Нет, конечно Михаил не чувствовал в Стелле особой искренности – совсем нет, и все же она будоражила воображение явно сильнее, чем Ася. Этого-то и оказалось достаточно для того, чтобы именно Стелла, а не Ася приходила ему на память перед сном в холодные сентябрьские ночи в «Алибеке». Лежа в спальнике на топчане в палатке на четверых, Михаил вызывал Стеллин образ перед внутренним взором. Она всегда виделась ему в полупрофиль, серьезная, печальная, на фоне светящегося золотистым светом тумана вокруг головы. Откуда тогда брался светящийся ореол, Михаил не знал. Он его не заказывал, но, поскольку картина повторялась из вечера в вечер, он скоро привык к тому, что сияние окружало ее голову. Вдоволь насмотревшись, Михаил засыпал. Ему хотелось, чтобы его ждала такая девушка, и чтобы ей было грустно без него, но дальше этого он пока не разбегался.

Зато, вернувшись в Москву с заработанным значком «Альпинист СССР» 1-ой ступени, Михаил без промедления отправился в старое здание МГУ на Моховой, на философский факультет, где он рассчитывал если не сразу увидеть девушек, то, по крайней мере, узнать расписание занятий четвертого курса. Расставаясь в Хосте, ни Стелла, ни Ася не оставили ему своих адресов, сославшись на то, что снимают квартиры и где будут жить в следующий семестр, пока неизвестно.

Он встретил тех, кого искал, еще во дворе, рядом со зданием их факультета. Его план отыскать их по расписанию занятий четвертого курса вызвал у девушек взрыв хохота. Оказалось, что они были уже аспирантками третьего года обучения, и Михаил посмеялся над собой вслед за ними. Однако он и не подумал отступать. Стелла успела задеть, даже