Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

тех самых «ножек молодых», с которых все и началось, сделалось вполне определенным. Подойдя к своей двери, Галя повернулась к Михаилу, и он вдруг понял, что еще не готов, и ему нужно выгадать по крайней мере секунду, чтобы сделать задуманное. – «Ну, что, до свидания?» – спросила Галя. – «Подожди, я не вижу, где фамилия твоей мамы!» – выпалил он. И Галя, отвернувшись от него, показала пальцем в то место, где была их табличка. Не теряя ни мгновения, Михаил обнял ее за плечи, но не успел приблизить свое лицо к ее голове, как Галя молниеносно повернулась к нему вся. – «Галка! Какая ты прелесть! – сдерживая голос, воскликнул он. – Я это понял, когда ты сидела на заборе и жалела свои молодые ножки, и я их тоже пожалел!» – Галя серебристо засмеялась в ответ: «Тебе так хотелось посочувствовать мне?» – «Ты же знаешь!» Они еще долго целовались, прежде чем за Галей захлопнулась дверь, а он спустился вниз из ее дома. В голове еще жили Галины поцелуи. Михаил налету воспринимал их сильнодействующие особенности и старался тут же возвращать их от себя. Галя целовалась с большим знанием дела, и это тоже украшало ее, а сам он готов был без конца у нее обучаться, потому что впервые в жизни целовался с женщиной, которая интересовала его именно как женщина, а не как хорошая девчонка или старшая родственница.

Больше Михаил не звонил Гале Дьяковой и никогда не виделся с ней. И не потому, что она его в чем-то разочаровала – скорее наоборот. Он остался благодарен за то, что она с дружеской готовностью откликнулась на его зов. Но все-таки он понял одну важную вещь – что этим чудным делом, в котором так хорошо разбиралась Галя, нужно заниматься по любви. А в то время, после Инги, он еще никого не любил. В том числе и так сильно понравившуюся ему Галю Дьякову, которая, вероятно, могла бы его научить и многому большему, пожелай он того и будь немного настойчивей. Галя достойно поддержала репутацию своего ИНЯЗа, как института, студентки которого в вузовской среде давно уже слыли самыми опытными в любви. Галя была свежа и естественна, в ней не чувствовалось никакой фальши. И ее наука пригодилась ему год спустя, когда он, целуясь с Ирой Савельевой, с которой вместе занимался в альпинистской секции своего института, впервые ощутил, как покачнулся в его глазах весь мир при прикосновении к губам желанной девушки. Они вместе тренировались в Царицыне на стенах дворца и прошли тренировочный майский поход, и Михаил думал, что любит ее и видел, что и она может откликнуться своей любовью. Но через несколько дней Михаил уехал в Архыз на сборы инструкторов туризма спортивного общества «Наука», а оттуда после похода отправился в альплагерь «Алибек» уже в четвертую смену, где и встретил ожидаемую, но уже вполне отчужденную от него Иру. Впрочем, он уже мечтал о другой, о Стелле Сургучевой, с которой познакомился после горного похода на Сочинской турбазе. Они с Ирой были вполне довольны, что попали в разные отделения отряда новичков и никаких чувств друг к другу больше не проявляли. Много лет спустя они столкнулись в вагоне электрички, возвращаясь после катания на горных лыжах в районе станции «Турист». Ира ехала в компании троих мужчин, но проговорила всю дорогу именно с Михаилом, особенно много рассказывая о районе Гвандры, о котором Михаил почти не имел представления.

На вокзале в Москве они пожелали друг другу всего хорошего. Видимо, в памяти об их прежних встречах осталось только приятное. Он любил воспроизводить про себя тот миг, когда мир впервые качнулся в его глазах, когда он поцеловал Иру. Об «Алибеке» они, наверно, вспоминали уже по-разному, хотя обоих наверняка одинаково впечатлил волшебный мир окружающих гор, особенно по ночам, когда они невольно замирали на морозе, любуясь светящейся в свежем снегу пирамидой Белала-Каи и ее отражением в только что отстроенном плавательном бассейне без подогрева воды, вершинами Джугутурлючат, Алибека, Эрцога, Сулахат. Наверняка запомнился и внезапный сильный снегопад, накрывший весь район от вершин до подножий. Ветви лиственных деревьев, еще не сбросивших листву, ломались под тяжестью навалившегося на них снега. Кое-где погромыхивали лавины. Все занятия на склонах были отменены. Но хуже всего было то, что наверху снегопад застал врасплох две группы разрядников, ушедших на Птыш. Одна из них с трудом спустилась вниз, в альплагерь на Домбайской поляне, другая застряла, и туда пошли на выручку спасотряды всех Домбайских лагерей, включая и «Алибек», но все равно один человек успел замерзнуть насмерть. Словом, осень показала, на что она способна в высокогорье. Хотя показать себя с такой стороны горы могли в любое время года. Им это было ничто.

Однако тот горный сезон начался для Михаила сбором инструкторов туризма в Архызе. Туда из Москвы выехал целый вагон участников, стажеров и инструкторов туризма общества «Наука». В одном купе с Михаилом оказалась совсем еще молоденькая студенточка Лида Адамсон. Из-за небольшого роста она казалась еще более юной, чем была на самом деле. Все-таки она уже перешла на второй курс, тогда как Михаил – на четвертый. Он ощущал себя куда взрослей Лиды, и ничем другим не выделял ее среди незнакомых или малознакомых спутников. Но так было до того момента, пока он не обнаружил, что она продолжает пребывать в еще более глубоком детстве, чем можно было подумать – она царапалась! По какому-то ничтожному поводу Лида с двух сторон ухватила его ладонь и в кровь расцарапала сверху кожу. Так вели себя дети, пожалуй, даже не в школе, а в детском саду, где еще иногда допускалось доказывать таким образом свою правоту.

Видимо, в глазах Михаила Лида прочла такое брезгливо-осуждающее изумление, что больше не пускала в ход такой аргумент, по крайней мере, при нем. Потом он уже мог воспринимать ее как нормальную девчонку, но никакого особого интереса к ней все равно не проявлял. Зато другой их спутник – студент МИСИ здоровяк Сашка Кричевский – не остался равнодушен к Лиде. Михаилу становилось даже немного смешно, когда он наблюдал маневры штангиста Сашки вокруг тоненькой, маленькой, легонькой Лиды, у которой, если и было что-то большое, так только глаза. Но, видимо, Сашке и их оказалось достаточно. Этот парень на первых порах постарался сблизиться и с Михаилом, у которого был большой походный опыт. В прошлом году вскоре после свидания с Галейон и Дьяковой он прошел еще поход по Дагестану. А теперь, на сборе инструкторов, в Архызе во время первого тренировочного восхождения на хребет Абишира-Ахуба, на Баритовую гору, Сашка в самом начале спуска по травянистому склону потянул себе ногу в голеностопе. Чувствовал он себя явно погано и от боли в суставе, и от сознания, что теперь ему еще проще будет кувырнуться в какой-нибудь рытвине, скрытой травой. Кто-то из ребят принес в шляпе холодную воду из ручейка, Сашке сделали несерьезную перевязку. Михаил предложил взять его на страховку концом лавинного шнура, который Михаил носил с собой. Сашка согласился.

Со стороны, наверно, это выглядело комично, как худенький парнишка ведет на тонком поводке массивного детину, но Сашка отнесся к этому вполне серьезно. Видимо, так он и впрямь чувствовал себя уверенней на склоне. Так они и спускались вдвоем в карикатурной связке до дна долины – Александр Кричевский, руководитель первой туристской группы, совершившей через пару лет, в 1955 году, восхождение на Пик Грандиозный в Восточных Саянах, и он, Михаил Горский, уже к этому времени переставший оформлять документально свои путешествия.

Сашкино неравнодушие к Лиде окончательно перестало быть тайной в тот день, когда состоялись тренировки по переправам вброд через горные реки. Сашкина травмированная нога уже пришла в норму. Весь отряд сбора инструкторов поднялся от поселка Архыз вверх по Зеленчуку к его правому притоку Кизгыч, и там руководители сбора выбрали место для переправы. Предстояло несколько раз разными способами форсировать довольно широкий и быстрый, вздувшийся во время дождей поток. Дошло дело и до переправы вдоль перильной веревки. День был жаркий, и все разделись до маек и трусов. Вдоль перильной веревки перед Михаилом шла Лида, а Сашка Кричевский – сразу за ним. Михаил все еще не придавал никакого значения тому, что Сашка постоянно оказывался около Лиды, а оба они – возле него самого. Однако его неведение скоро закончилось. Где-то за серединой русла Кизгыча Лида вдруг потеряла равновесие и повисла на перильной веревке в горизонтальном положении, держась за нее обеими руками. Здесь и впрямь с особой силой ощущался могучий напор Кизгыча, и Михаил мысленно ругнул инструкторов, пустивших участников на переправу выше перил