Ткань Ишанкара - Тори Бергер

превентивно. Большинство людей умирало просто так, ни за что. Она даже трейсеров доставала за Третьим Переходом… Судя по описаниям, ее паранойя сменялась состояниями аффекта, хотя точно сказать, что именно происходило с ее психикой, сейчас невозможно. Были эпизоды, когда она убивала просто потому, что ей казалось, что какая-то женщина красивее нее, или потому, что какой-то торговец на нее не так посмотрел. Как ты понимаешь, только той самой женщиной и тем самым торговцем не обходилось: умирали все, кого Зулейха могла достать. Она убила огромное количество целителей только за то, что они не могли избавить ее от боли. Так как было непонятно, в какой момент и кого она уберет, ее боялись, а так как она и правда убивала на первый взгляд без какой-либо системы, ее принимали за безумную.

– И как она жила с непрекращающимся постэффектом?

– В архивах сказано, что Зулейха нашла способ справляться с болью, не отказываясь от колдовства, – сказал ’т Хоофт. – Она выходила за Грань. Но, как ты понимаешь, выход за Грань – это временная смерть. Понято, что при этом любая телесная боль проходит. А окончательная смерть в планы Зулейхи не входила, поэтому она так и металась между колдовством под постэффектом при жизни и нахождением за Гранью. Пока она использовала магию, будучи живой, боли не было, как только прекращала – постэффект возвращался, все начиналось снова и с большей силой. Зулейха колдовала, оказывалась под еще большим постэффектом, выходила за Грань, а это тоже магическое действие, получала временное облегчение и прояснение сознания, потом возвращалась и тут же сталкивалась с постэффектом, который никуда не делся. Цикл начинался сначала. Круг замыкался. В наших книгах сказано, что Зулейха видела тех, кого нет, якобы ей чудились люди, монстры и теневая нечисть, и она, разумеется, пыталась избавиться от их присутствия, но я думаю, она видела души ушедших неупокоенных и те энергетические формы, какие сама создавала, будучи под влиянием постэффекта. Под конец жизни она перестала различать, где живые люди, а где души, и даже выход за Грань ее не спасал. А надо было просто остановиться, перестать использовать магию и перетерпеть постэффект, ей бы помогли это пережить. Ишанкар бы ее не бросил.

– Значит, сэр, она приходила в Ишанкар за помощью? Она ведь пришла к Наставнику, но ее не пустили в Башню.

– Полагаю, что это так, – согласился ’т Хоофт.

– Но он не вышел и не помог.

– Во-первых, – строго сказал маг, – доподлинно неизвестно, был ли сэр Ли на тот момент в Башне. Может, он отсутствовал. А во-вторых, нас учат соблюдать Закон, что бы ни случилось. Если Некроманты Ишанкара начнут своевольничать, Ишанкар недолго простоит. Сила нуждается в контроле и подчинении как себе, так и другим. Согласно Закону, сэр Ли не имел права ей помогать, она ведь не принесла присягу и вообще покинула Ишанкар. Сэр Ли обязан был Зулейху убрать. Не думаю, что это так уж легко – убить человека, с которым ты разделил жизнь и, вероятно, свою душу.

’Т Хоофт вдруг замолчал, словно сказал нечто лишнее, но обязанности Наставника заставили его продолжить:

– Так что можно сказать, что если сэр Ли и был тогда в Башне, он пошел на сделку с совестью, и Зулейха это прекрасно понимала. То, что она пришла в Ишанкар, было шагом отчаяния. Думаю, она хотела окончательной смерти, но сэр Ли наказал ее по-своему. Он ей в смерти отказал.

Они некоторое время молчали, а потом Тайра спросила:

– А то, что у нее были красные глаза, это правда?

– Так написано в архивных хрониках.

– Ксандер сказал, что у дрезденских некромантов нет маркеров. Ни фиолетовых, ни красных, ни каких-то других.

– Это так. Маркеры есть только у нас. Сэл поставил их для того, чтобы мы сами понимали, что находимся за Гранью, ведь иногда переход незаметен, и еще для того, чтобы другие люди видели, что мы находимся в этом мире лишь частично. Я думаю, он ставил их на некромантесс, но и нам перепало.

– Почему именно на некромантесс?

– Потому что именно к вам нельзя прикасаться, пока вы за Гранью. Мужчины-некроманты в этом смысле неопасны. Если кто-то решит меня обнять после того, как я верну его с того света, он не отправится обратно, а если кто-то случайно заденет тебя, то моментально умрет. Прикасаться к некромантессе без летальных последствий могут только сами некроманты, так что маркер в первую очередь нужен некромантессам.

– А почему у вас он фиолетовый?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Получается, красный маркер – это признак безумия?

– Красный маркер – признак перебора магии, признак опасности тебя для окружающих. Признак того, что ты можешь совершить насилие и не задуматься над этим. Красный маркер означает, что могут произойти процессы, которые навсегда изменят твое состояние сознания, и вот это можно справедливо считать вариантом безумия. Это знак другим людям, что настало время заняться некромантом вплотную. Ограничить его в магии. Или ликвидировать его. По крайней мере, именно так это понимается магическим миром, и именно это зафиксировано в Хартии.

– Так безумие – это не постэффект, а следствие постэффекта?

– Это сложный вопрос, – хет Хоофт вздохнул. – Этот аспект никто толком не изучал, потому что страшно было к некромантессе под постэффектом приближаться, так что только последствия описывали. Я не знаю ответа. Думаю, что ты права: безумие – это следствие постэффекта. А в твоем случае, как я могу судить на данный момент, следствие постэффекта – это смерть.

– Ну хоть уйду в здравом уме, – с облегчением выдохнула Тайра.

– Обязательно. Но не от постэффекта. Этого мы не допустим.

– Значит, красный маркер можно получить, если колдовать под постэффектом…

– Неверный вывод, – укорил Тайру ’т Хоофт и пояснил: – Красный маркер сигнализирует о том, что постэффект близок, а так же, что некромантесса находится на пороге необратимых психических изменений. Он показывает, что безопасный порог использования магической силы однозначно пройден, и надо остановиться и пережить постэффект. Теоретически, можно довольно долго колдовать и под постэффектом, не имея маркера. Все зависит от силы некромантессы и мощности применяемых заклятий. Красный цвет – это признак возможности необратимых изменений физического и психического состояния. У мужчин некромантов за всю историю Ишанкара красный маркер не появлялся никогда, а вот некромантесс довольно часто видели с красными глазами, так что, скорее всего, красный маркер – это ваш персональный предупредительный знак. Я так думаю.

– Думаете? А научного подтверждения не существует?

– Я над этим работаю, – многозначительно сказал хет Хоофт и снова посмотрел на Ученицу. – А ты мне в этом помогаешь.

– Ну уж нет, сэр, – Тайра покачала головой, – с красными глазами, извините, без меня.

Хет Хоофт усмехнулся в ответ, а потом с надеждой спросил:

– Я прощен? За свой поступок в стиле Сэла?

– А вы правда не кормили рыбок?

– Рыбок? – ’т Хоофт на секунду растерялся. – Конечно, черт возьми, я не кормил никаких рыбок!

– Тогда вы полностью реабилитированы, сэр.

’Т Хоофт еще какое-то время смотрел на нее, прикидывая, сказать или не сказать, а потом все же признался:

– Я очень за тебя волновался, Кхасси. Мне это решение далось с трудом. Я очень переживал, но вмешиваться не мог. Какие уж тут рыбки… Я в тебя верю. У тебя все будет хорошо, не так, как у Зулейхи. Слово Некроманта Ишанкара.

Он успел легонько потрепать ее по голове до того, как в кабинет вернулся Макс, неся в одной руке круглый кактус с большими колючками.

– Ну как, голова прошла? – заботливо спросил он.

– Почти, – призналась Тайра. – И никаких глистов у меня больше нет!

– Я же сказал – похоже, – довольно сказал ей Макс и протянул ’т Хоофту цветочный горшок.

– Это что? – осведомился маг, принимая кактус у Макса из рук.

– Понятия не имею, – манерно сказал Макс. – Это вам Горан передал.

– Может, объяснишь? – ’т Хоофт обратился к Ученице. – Ясно, что Горан понял, что я вовлек его в Дар Элайя, но что