Ткань Ишанкара - Тори Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это не страшно, – сказал ’т Хоофт. – У нас есть начальный рисунок и есть конечный результат, я уверен, что наши специалисты по шифрам сумеют восстановить механизм трансформации.
– Но у вас только два компонента. Третий, вернее, то, что от него осталось, – она посмотрела на Наставника, – снова у меня в голове. И мне больно. Выньте его оттуда, пожалуйста, сэр.
– Значит, все-таки человек, – констатировал хет Хоофт.
– Так вы предполагали?
– С большой долей уверенности.
Он обхватил ее голову своими ладонями и применил целительскую магию, которая Тайре пока была недоступна. Боль понемногу начала отступать.
– Монсальватский код создавался по подобию шанкари, – рассказывал Йен, – но специалисты Монсальвата привязали его к человеку. Думаю, именно к тому, кто код и создавал. Но шанкари не привязан к нам, носителям, он привязан к Ишанкару, из него создано Плетение, а мы лишь часть этого Плетения. Если исключить из системы кого-то из нас, Плетение не исчезнет. И если уничтожить Плетение, мы тоже не исчезнем, потому что шанкари не нацелен на отнятие жизни, хоть он и является языком некромантии. Некромант Ишанкара и шанкари поддерживают жизнь друг в друге, а в случае с монсальватским кодом такая связь односторонняя: существование кода зависит от существования создателя.
– Получается, они жертвуют своими специалистами? Он ведь ушел, когда я раскрутила код.
– Монсальват не предполагал, что маг уйдет. Раньше никому не удавалось заполучить их код в руки. Фатальность монсальватского письма заключается в том, что оно все равно кого-нибудь убьет, это направленное заклинание, оно обязано сработать, только раньше оно било по одной стороне, а сегодня вернулось обратно к создателю.
– И что теперь?
– Теперь мы узнаем принцип создания монсальватского трехкомпонентного письма, и одной угрозой Ишанкару с твоей помощью станет меньше.
– Но вы ведь могли это сделать сами, сэр ’т Хоофт. Могли сами разделить компоненты, почему я?
Хет Хоофт помолчал некоторое время, а потом усмехнулся.
– Значит, догадалась, что я тебя подставил?
– Догадалась. И, знаете, сэр, мне вообще-то обидно, потому что так поступает Сэл. Вы же не Сэл… А поступили в его стиле.
– Я готов извиниться, и не один раз, но у меня не было другого выхода, – серьезно сказал маг. – Столько сотен лет Монсальват убирал наших людей своим кодом, что я принял решение больше не ждать. Я понимаю большую часть того, что заложено в коде, и старопровансальский тоже. Тебе, кстати, предстоит это учить, потому что очень много литературы по целительству есть только в оригинале. Код встраивается в систему имеющихся знаний и начинает их менять. Мне нужен был человек, который ничего в этом не понимает, но имеет силу, чтобы справиться с кодом, и который может безболезненно для себя пару раз умереть, – он посмотрел на нее. – То есть ты. Если бы я посвятил тебя в свою затею заранее, коду было бы, за что зацепиться, а так твое незнание сыграло в нашу пользу.
– А Горан?
– Его я тоже подставил. Но он поймет, он сам игрок. Если бы я сказал, что собираюсь внедрить в твою голову монсальватский код, он бы ни за что на это не согласился. Так что эту партию вы проиграли.
– Я поняла, что что-то неладно, когда сэр Котца приказал ему доставить меня в Ишанкар по-человечески, а не через Арсенал. Мне ведь нельзя было умирать, иначе я потеряла бы код. А Горан этого не понял.
– Потому что поддался чувствам, испугался за тебя. Так что он получит свое наказание и как трейсер, и как будущий Ректор Ишанкара, который не должен спасать своего Некроманта от смерти.
– И как Горан провел меня мимо нашего будущего Трейсера?
– Понятия не имею, я не трейсер, а у Горана куча своих секретов, так что и со Змеем ему придется объясняться. Но, полагаю, Змей примет в расчет историю с монсальватским кодом, и Горану и этот взлом сойдет с рук.
– Могу я говорить откровенно, сэр? – спросила позволения Тайра, и ’т Хоофт согласно кивнул. – Я думаю, Ишанкару нужен был не столько код, сколько человек, который смог его создать. А точнее, материал, которым он пользовался при создании. Книги, манускрипты… Более того, вы сможете считать из его воспоминаний, кто был его наставником, а кто учениками. Человеческий фактор, сэр, вот что важно. А раз формально Горан свиток уничтожил, не глядя в него, Монсальват будет думать, что маг умер по каким-то другим причинам, не связанным с нами. Мы же не станем признаваться Монсальвату, что сохранили и расшифровали их код. Это разведка, сэр.
– И что?
– Вы не говорили, что ишанкарские некроманты еще и разведчики.
– Мы специалисты широкого профиля, – с улыбкой подтвердил ’т Хоофт. – Разведывательное подразделение у нас есть, и мы в него официально не входим, но когда можем помочь – помогаем. Вот как сейчас.
– Значит я права, сэр?
– Да, – снова кивнул маг и убрал ладони от ее головы. – И я еще раз прошу прощения. Я не хочу, чтобы ты думала, что я тебя использовал, хотя по большому счету с Дар Элайя это всегда так. Скажу тебе честно, я места себе не находил, пока ты не позвонила.
– И вы были уверены, что я не сойду с ума?
– Ты не сойдешь с ума, – с уверенностью сказал хет Хоофт. – Ты не Зулейха. Да и Зулейха не была абсолютно безумна. В некоторые моменты она очень хорошо осознавала, что делала. Да и сейчас, Трейсеры говорят, она бывает вполне себе в здравом уме, хотя большую часть времени ее сознание спутано. А безумием можно прикрыть все, что угодно. Когда не понимаешь человека, его мотивов, его поступки кажутся необъяснимыми, и проще всего обозвать человека безумцем.
Он прервался, но Тайра молчала, ожидая продолжения.
– Все некромантессы и правда нестабильны, но это не значит, что вы склоны к сумасшествию. Вы нестабильны в плане чувств и эмоций, и когда они вас захлестывают, вы начинаете поддаваться порывам, а этого делать никак нельзя, особенно в некромантии. Ваша основная задача – контролировать свою силу, потому что она по природе разрушительна. Как только вы поддаетесь чувствам, вы раскрываетесь, теряете контроль над магическими потоками, выпускаете изначальную тьму, и магия сметает вас и все, что вокруг вас. Это как если бы река прорвала плотину. Разрушить вы ее можете, а восстановить – нет. По крайней мере, без помощи со стороны. Поэтому считается, что вы нестабильны и в магии.
’Т Хоофт подождал немного, глядя на Ученицу и оценивая ее реакцию, и продолжил.
– Некромантессы практически неубиваемы, если не находятся под постэффектом. Постэффект – это единственное, что способно вас уничтожить. У всех твоих предшественниц он сказывался на умственных способностях и психическом состоянии, а у тебя он бьет по твоей физической оболочке, не затрагивая голову. Пока что, – многозначительно добавил он, и Тайра усмехнулась. – Если бы ты и все наши прочие некромантессы жили вне условий магического мира, или если бы у вас были значительные перерывы во взаимодействии с магией, возможно, постэффект вас никогда бы не настигал: вы бы просто не добирали необходимую для него дозу. Но так как вы все были претендентками на Башню Ишанкара, никакой отказ от магии для вас предусмотрен не был. Нельзя учиться некромантии, не практикуясь. Так что при таких изначальных условиях избавиться от постэффекта нельзя, но его, как и эмоции, как ты уже убедилась, можно контролировать, и, судя по всему, единственным способом – не колдовать.
Йен отошел к полкам с ядом, осмотрел их и повернулся к Ученице.
– Хранители пишут, что у Зулейхи в качестве постэффекта были головные боли, настолько сильные, что она готова была душу продать, чтобы все это прекратилось. Надо было просто перестать колдовать и перетерпеть, но отказаться от магии даже на время Зулейха была не в силах. Не знаю, почему, может, она сразу чувствовала себя уязвимой, – ’т Хоофт задумался. – Эта боль изменяла ее сознание: ей везде чудились охотники, враги, заговорщики, твари из межреальности, так что она убирала всех
