Ткань Ишанкара - Тори Бергер

Сэл задумчиво смотрел на Тайру.

– Сэр ’т Хоофт гений, – с нежностью в голосе сказала Тайра. – Если бы все педагоги были, как он…

– Он не педагог, – скривился Сэл.

– Но ты же сам сказал – ситуация все меняет. Был гуманитарий – а сейчас он один из ведущих специалистов по моделированию и расчетам комплексных магических систем. К тому же, любой родитель по-своему педагог.

Тайра пошла к плите выключать чайник, и не увидела, как Сэл на мгновение погрустнел.

– Чаю хочешь? – ради приличия спросила Тайра, и Сэл картинно закатил глаза и покачал головой. – Или тебе водочки налить, с хлебушком?

– Лучше винища, – в тон ей ответил Сэл. – Хватит уже издеваться!

– Ну не все же тебе. И на моей улице бывает праздник.

Она вернулась за стол с чашкой полной ароматного зеленого чая.

– А у Зулейхи с юмором плохо было, – сообщил Сэл, глядя как раскрываются в воде чайные листочки. – Она все шутки воспринимала как оскорбление, как будто ее обвиняли в чем-то, а если над ней кто-нибудь при людях пытался пошутить, считай, все были покойниками. Ни обидчиков, ни свидетелей не оставалось.

– Вообще-то шутки разные бывают.

– Не думаю, что она проводила хоть какое-то различие, – опять скривился Сэл. – Она думала, сила решает все, а все решает опыт и мастерство. Йен уложит тебя на лопатки, не моргнув глазом, и никакая твоя сила тебе не поможет. Только опыт и мастерство. А Зулейха полагала, что учиться не надо, что все получится само собой, интуитивно. Талант у нее был, а твоего терпения не было. Может, поэтому все так и вышло.

– Но ведь иногда и правда получается интуитивно, – осторожно сказала Тайра.

– Не спорю. Но в нашем деле это не выход, потому ты и считаешь целыми днями. Научишься рассчитывать системы за пару секунд и в уме – начнешь чувствовать расчеты. Потом сможешь колдовать без расчетов. Вроде бы интуитивно, а на самом деле вся твоя интуиция будет куплена годами вот такого вот изнуряющего труда и однообразных расчетов. Поэтому только опыт и мастерство. Я доступно объясняю?

Тайра вздохнула и взялась за свой чай…

Макс сидел верхом на высоком вертящемся стуле и озабоченно смотрел на Тайру.

– Не проходит? – спросил он.

Тайра покачала головой и почувствовала, как она снова начала пульсировать и болеть.

– Это кошмар, – сказала она. – Я паникую. Причем не столько из-за того, что боюсь умереть, сколько из-за того, что внутри меня эта черная гадость. Черная, блестящая, извивающаяся гадость… Она словно пожирает мои мозги, я просто вижу, как в моей голове появляется все больше пустого пространства.

– Фу, как противно, – Макс сморщил нос и звякнул браслетами. – Но больше пока таблеток не пей. Хватит с тебя. Раз тебе ни магия, ни наука не помогают, пока подождем. Может, твой сатрап что-нибудь придумает.

– Не думаю, – на этот раз Тайра постаралась головой не качать.

– В смысле? Хет Хоофт, может, и тиран, хотя, что я сомневаюсь… Конечно, он тиран, – Макс выразительно посмотрел на Тайру, – но мозги у него – дай бог каждому! Или ты думаешь, он сидит себе в Башне и спокойно рыбок кормит? Мол, сама впуталась, сама и выпутывайся?

– Сказать честно, именно так я и думаю.

– Да ты что? – шепотом протянул Макс, слез со стула и подсел поближе.

– Я тебе больше скажу, – Тайра надавила пальцами на виски, стараясь хоть на немного унять боль. – Я думаю, он меня туда и впутал. Только не могу понять, зачем.

– Не может быть, – с уверенностью сказал Макс. – Это чушь. Он за тебя любому башку оторвет, не мог же он сам тебя подставить.

– Мог. Только это не называется подставить. Это Дар Элайя.

– И зачем?

– Откуда мне знать? Гюнтер вот всегда говорит: «Цель оправдывает калибр», видимо, цель настолько велика, что сэр ’т Хоофт решил использовать меня.

– Да с чего ты взяла, что это он?

– Много с чего, – попыталась отвертеться Тайра, но, поняв, что Макс не отвяжется, решила немного пояснить. – Сэр ’т Хоофт всегда говорит, что у меня самое уязвимое место – это голова. Во всех смыслах, начиная с того, что мне ее просто снесут, и заканчивая тем, что я сойду с ума. А сейчас, зная, что у меня в башке этот код, что он живой, и что он меня убивает, сэр ’т Хоофт, как ты предположил, вероятно, и правда кормит рыбок. Он даже не стал волноваться, когда Горан сказал ему, что эта монсальватская пакость у меня внутри.

– Ну, может, и стал, только виду не подал, он же такой…

– Ишанкарский монстр, знаем, – кивнула Тайра. – Меня радует только одно. Раз он не вмешивается, значит, он действительно не знает, как тут помочь. Или знает, но этот способ его не устраивает, поэтому он рискнул моей головой. Видимо, я могу сделать что-то, чего не может он.

– И что, он даже намека не оставил, что делать?

– Оставил один, – Тайра задумалась. – Но, я же говорю, он его не совсем устраивает.

– Черт вас поймет, – махнул рукой Макс, и браслетики глухо зашуршали друг о друга деревянными и костяными бусинами. – Делайте, как знаете.

– Ну тогда дай еще таблеточку, – попросила Тайра.

– Не дам! И так уже четыре выпила! Я как-то, курсе на третьем, в период бессонных ночей во время сессии димедрола съел больше, чем было можно, такого насмотрелся… Привиделось мне, что я был царевной лягушкой и от питона красноглазого убегал. А потом шкурку сбросил, халат то есть, и прямо в лаборатории зажигалкой спалил. Это я в красну девицу обернулся, чтобы питон меня не опознал.

– У питона разве глаза красные?

– У моего были красные, – сообщил Макс.

– А почему ты в лягушку превратился, а не в саламандру? Ты же Хат-Хас.

– Ты саламандру живьем хоть раз видела? Скользкое округлое нечто. Лягушки как-то посимпатичнее будут.

– Но на нашем гербе очень красивая саламандра.

– Потому что это не саламандра. Это аброния древесная, мексиканская аллигаторова ящерица. И в воде она тонет, и в огне горит, и как она на нашем гербе появилась, никто не знает. Зато красиво.

– А я про это не знала. Думала, это саламандра и есть.

– Короче, – возвращаясь к прежней теме, сказал Макс, – мораль в том, что больше я тебе ни анальгетиков, ни спазмолитиков не дам. Раз у меня от таблеток крыша чуть не съехала, у тебя и подавно съедет. Кто тебя знает, как на некромантессу что действует?

Тайра поняла, что просить бесполезно. Она искоса посмотрела на аккуратно и с любовью расставленные по полочкам пузырьки с ядами из личной коллекции Макса. М-да…

– Он меня доконает, – печально сказала она.

– Хет Хоофт?

– Монсальватский червяк у меня в голове.

Макс снова сочувственно посмотрел на нее, а потом спросил:

– Слушай, а у тебя когда-нибудь глисты были?

– С чего бы? – возмутилась Тайра.

– Да, извини. Похоже просто… Я, кстати, когда в детстве лагере был, там в столовой плакат висел: «Мойте руки перед едой», ну, как во всех лагерях. А мы с пацанами, пока все на дискотеке были, его подправили слегка, – Макс довольно засмеялся, как будто совершил гадость только что, и воспоминания об этом были еще слишком свежи. – Получилось: «Мойте руки, перед и зад»! Нас из лагеря до срока выгнали.

– Дурак ты, мой лорд, – засмеялась Тайра.

– Но очень хорошо это скрываю, – не обиделся Макс. – Ладно, ты побудь тут, можешь на диване полежать, если хочешь, а мне работать надо, я через полчасика зайду.

Он застегнул белоснежный халат на все пуговицы и вышел. Тайра осталась сидеть в кресле в его кабинете, который Макс занимал уже год, с тех пор, как должность главы клана перешла к нему.

Думать было непросто. Каждый раз, как только Тайра пыталась оформить мысль, связать концы с концами, черный витой червь начинал трансформироваться, и снова в сознание проникали знаки и символы, значения которых Тайра не понимала. Монсальватский код словно блокировал все осмысленные действия, оставляя свою жертву под своим контролем. Но надо же было как-то выдворить его из своей