Ткань Ишанкара - Тори Бергер

– Значит, из-за постэффекта?

– ’Т Хоофт тебе не рассказывал? – осторожно спросила Айзекс.

– Об этом моменте – нет.

– В отличие от всех прочих женщин-магов некромантессы действительно теряют всю свою силу и все свои возможности… во время беременности, – Айзекс внимательно посмотрела на Тайру. – Никто не знает, почему так получается, впрочем, исследовать это толком тоже ни у кого не вышло, но факт остается фактом. Непобедимые некромантессы во время беременности становятся абсолютно беззащитными. То есть становятся обычными женщинами. Но, с учетом Лиги, гильдий, Третьей Стороны, Монсальвата и прочих фанатиков, можно смело говорить о беззащитности.

Эстер покусала губу, оценивая, какой эффект ее слова произвели на Тайру, и продолжила:

– Никто не знает, во сколько лет Зулейха лишилась девственности, думаю, довольно рано, где-то в твоем возрасте… По крайней мере, к двадцати трем годам, когда она покинула Ишанкар, она сделала уже пять абортов. Это точно зафиксировано Хранителями. У нее было много мужчин, даже очень много, особенно для того времени, а чтобы ее не уличили в разврате, в живых она мало кого оставляла. Так что, думаю, дети ей были не нужны, в отличие от секса и магии. Зулейха никак не хотела оставаться без силы. А может, понимала, что без магии ей просто не жить… Как оно было дальше – Бог ведает, но в двадцать пять, когда ее схватили, она абсолютно точно была беременна, а так как оружия она сроду в руках не держала, шансов у нее не было.

– Но почему она оставила ребенка?

– Почему оставила ребенка? – Эстер задумалась. – Я не уверена, что она оставила ребенка сознательно. Думаю, просто так сложились обстоятельства, и ей просто сильно не повезло. Хотя, все может быть… Может, и хотела родить… Не знаю. Говорят, к тому времени она стала вообще невменяемая. Может, и не понимала, что беременна.

Тайра нахмурилась, сопоставляя в уме новую информацию со старой.

– Значит, мэм, ее казнили беременной?

– Получается, что так.

– Но это ужасно… Почему мы ее не защитили?

– Куда – защищать-то? – с пол-оборота завелась Айзекс. – И так до последнего прикрывали, даже Закон нарушили, если брать по-крупному. Согласна, что с ребенком под сердцем – жестоко это, но что было делать? Она половину магического мира выкосила, как моровое поветрие! Так что, аль’Кхасса, не ту жалеешь! Учись лучше на ее ошибках! Она тебе такое будущее подготовила, что врагу не пожелаешь.

Тайра не ответила.

– А на ’т Хоофта не обижайся. Он тебе солгал не из злого умысла, а только потому, что сильно за тебя переживает. Сама представь: он только начал тебя серьезным вещам учить, всю душу в тебя вкладывает, а ты забеременеть собралась, да еще и с первого раза.

– Да я ни о чем таком даже не думаю!

– А он думает! Потому что взрослый, потому что опытный, потому что умный, потому что всякое бывает. А еще потому, что любит он тебя, как сам не ожидал, а ты хочешь все ошибки Зулейхи повторить.

Спорить было бесполезно, и Тайра снова промолчала.

– Да и не совсем он тебе солгал, – уже спокойно сказала Айзекс. – Он тебе про Первого Рыцаря рассказывал?

– Про кого?

– Понятно, – Эстер вздохнула. – Ладно, я расскажу. Как женщина женщине. Есть такая легенда… Вернее, считается, что это легенда, потому что ни одной достоверной записью это не подтверждено… Говорят, что первый мужчина некромантессы забирает часть ее магической силы. И не только силы, но и часть ваших отрицательных особенностей: гнев, эмоциональную нестабильность, сексуальную агрессию, желание убивать… И все такое прочее. Тоже своего рода постэффект. Сила-то ладно, ее у некромантесс хоть отбавляй, а вот с остальным сложнее. Обычный мужчина может превратиться в монстра, и как он будет распоряжаться полученной от некромантессы магией – это еще большой вопрос. Впрочем, – Айзекс поправила очки, – ни об одном Первом Рыцаре тоже доподлинно ничего не известно, разве что о Брианнином, но его быстро убрали во избежание нежелательных последствий. Вот так. Может, это только легенды, я не знаю. Никто не знает. Спроси как-нибудь Сэла, раз уж он с тобой откровенничает. Так что ты аккуратней смотри там. И когда захочешь расстаться с невинностью, хорошо думай. И не расстраивай ’т Хоофта. В твою личную жизнь он лезть не станет, это не в его стиле… Ну, ты девочка умная, сама разберешься. А на него не обижайся. Он небось сам переживает, что пришлось тебе в глаза почти что солгать…

Горан зашел в кабинет к Ректору, Тайра осталась в приемной. Секретарь разложила документы по папкам, сгребла их в охапку и куда-то вышла, оставив Тайру в полном одиночестве. Тайра сидела на краешке дивана и размышляла о том, что сделают с ней и Гораном сэр хет Хоофт и сэр Котца, когда Горан посвятит их в некоторые подробности произошедшей истории.

Во-первых, Горана точно не погладят по головке, когда он признается, что вынужден был отослать ее в межреальность. Тайра не знала, засекли ли ее призраки и прочая обитающая в тенях шушера, но на ее взгляд это было бы много лучше того, как если бы ее засекли посланники Монсальвата, о котором Тайра слышала только как о непримиримом противнике Ишанкара, некромантов и Темных Наук в целом. Можно было считать, что у Горана просто не было иного выхода, а потому правило меньшего зла должно было сработать и оправдать его поступок. Во-вторых, от сэра ’т Хоофта влетит и ей самой. Сколько раз маг предупреждал ее, что смотреть на непонятные вещи надо строго контролируя свое сознание, закрывая свои мысли от возможного проникновения извне! Она же, напротив, постаралась запомнить все, написанное на свитке, и, более того, воспользовалась специальными техниками, чтобы четко увидеть размытые тенями знаки, чтобы потом суметь безошибочно их воспроизвести. Получается, она сама направила на себя колдовство, суть которого еще только предстояло выяснить. Можно было смело утверждать, что они с Гораном встряли.

Дверь отворилась, и из нее появился сэр ’т Хоофт, как всегда спокойный и невозмутимый, за ним вышел сэр Котца, и самым последним Горан. Тайра встала с дивана и поклонилась.

– Юный падаван, – заскрипел Ректор, – ты просто притягиваешь к себе всякие события! И как тебе понравилось в тенях?

– Не очень, сэр, – ответила Тайра. – Как и в первый раз.

– А кое-кого оттуда калачами не выманишь, – засмеялся Ректор, и Тайра подумала, что он имеет в виду Сэла. – Ну и что же нам написали из уважаемого Монсальвата?

– Я не знаю, сэр.

– Горан сказал, ты запомнила текст, – сказал ’т Хоофт.

– Запомнила, сэр. Но мне кажется, это не совсем текст.

– Это и так можно предположить, – ’т Хоофт опустился в кресло возле секретарского стола. – Но это сути дела не меняет. Воспроизвести сможешь? Хотя, конечно, сможешь.

Он взял со стола какой-то лист, вынул из хрустального стаканчика с канцелярскими принадлежностями остро заточенный карандаш, положил его поверх листа и взглядом предложил Тайре воспроизвести ранее увиденное.

Тайра подошла к столу и посмотрела на сэра ’т Хоофта. Лучше бы он ругался или сосредоточенно молчал, как бывало, когда она в сотый раз ошибалась или не могла понять элементарного.

Тайра вспомнила замысловатые знаки свитка и поняла, что если она возьмется их срисовывать, они будут такими же корявыми, как и ноты, которые она так и не научилась с изяществом наносить на нотные линейки. Это повлечет за собой искажение смысла, а дальше думать было просто страшно.

– Я не умею рисовать, сэр.

– Сделай, как умеешь, – спокойно предложил Йен.

Сэр Котца встал рядом с хет Хоофтом, и Тайре на мгновение показалось, что он улыбнулся.

Она сосредоточилась и представила письмена. С каждой секундой они становились все четче, но стоило только подумать, что это именно то, что она видела, как знаки начинали меняться, виться, как запутанная вязальная нить, и в конце концов останавливались, образуя тот же рисунок, но Тайра была уверена, что смысл, который они в себе несли, существенно изменился. Надо было зафиксировать знаки, пока они еще не начали меняться, а потом добавить им четкости.

Тайра