Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

В итоге все это означает, что принципы коммунизма не считаются с самой цивилизационной логикой истории и есть попытка средствами формационного исторического развития радикально изменить саму цивилизационную историческую реальность, в частности, создать общечеловеческую, объединив людей только на основе идей социальной справедливости и социального освобождения человека. Но, во-первых, социальная справедливость, поиск и достижение ее в истории, это еще не основание для слома основ цивилизационной и национальной идентичности. Она не может достигаться посредством преодоления локально цивилизационного многообразия человечества. А во-вторых, нельзя цивилизационно объединить человечество только идеей социальной справедливости. Для такого объединения это недостаточные основания. Нельзя объединить человечество, опираясь пусть на самые достойные и прекрасные, но все-таки формационные принципы. Они не обладают цивилизационно объединительным потенциалом. Ими можно объединить людей формационно - социально, экономически, политически, но не цивилизационно, не на уровне архетипов социальности, культуры, духовности, не на уровне духовных оснований истории в основах человеческой души. Этим одна локальная цивилизация вечно будет отличаться от другой, по крайней мере, до тех пор, пока будут существовать как цивилизации.

Из всего вышеизложенного следует один и для целей настоящего исследования принципиально важный вывод. Коммунистический проект цивилизационного переустройства общества, который начал осуществляться в России после Октября 1917-го, оказался крайне неаутентичным исторической, национальной, цивилизационной специфике России. Он стал тотальным насилием над Россией. Все в ней сопротивлялось преодолению себя как России, отрицанию своих цивилизационных и национальных основ. Это обессмысливает всякую попытку представить Октябрь 1917-го, особенно в его цивилизационном измерении, как чисто русское явление, как только эпифеномен российской истории. Коммунизм - явление всемирно-историческое, с выраженной претензией на достижение всемирности истории через строительство основ новой общечеловеческой цивилизации. Октябрь 1917-го стал одним из вариантов достижения этой всемирности. Россия наложила лишь отпечаток своего цивилизационного, национального и исторического своеобразия на этот процесс. И это не могло быть иначе.

Любая локальная цивилизация - это абсолютный максимум истории. Ее нельзя преодолеть, ибо нельзя преодолеть генетического кода истории, лежащего в ее основе. Именно он и есть абсолютный максимум истории, исчезающий последним из истории и вместе с которым исчезает сама история. Вот почему все, что происходит в истории, адаптируется к особенностям локальной цивилизации, генетического кода ее истории. В любых изменениях истории он не только сохраняется, но и приспосабливает к себе, своей специфике все изменения в истории, наполняя их своим специфическим содержанием. Что, собственно, и наблюдалось на протяжении всего советского периода истории России. Это в высшей степени противоречивая история. И суть этого противоречия выражается в следующем: в Октябре 1917-го был совершен акт национального предательства по отношению к основам национальной цивилизации, а потом под давлением логики собственной истории и отношений с окружающим миром пришлось осваивать собственные архетипы социальности, культуры, духовности, предварительно измордовав их до неузнаваемости.

Вся история советского периода России - это история борьбы и трудного сочетания порой несочетаемого: утопии и реальности, желаемого и действительного, внеисторического и исторического, советского и российского, интернационального и национального, новой общечеловеческой цивилизации и русско-российской. Это история советизации России, но одновременно с этим и россиизации большевизма, советизма, коммунизма. С одной стороны, слома основ русско-российской идентичности, а с другой - их восстановления в новых и нередко в весьма деформированных формах. Это история небывалой в истории исторической кентавристики, ставшей следствием цивилизационного переворота, навязанного России Октябрем 1917-го.

Но в любом случае советский период истории не был только "черной дырой" в истории нашего Отечества. Это был период, в течение которого русско-российские цивилизационные архетипы адаптировали к себе, под основания своего бытия в истории формационный романтизм и цивилизационный утопизм большевизма. Это был период не только одних великих исторических потрясений, деформировавших саму историческую реальность и логику исторического развития России и в них основы исторической, цивилизационной и национальной идентичности. Это был период и великих исторических достижений, поставивших Россию-СССР вровень с ХХ столетием, больше того, подготовивших все необходимые условия для прорыва в ХХI век и при этом с сохранением и развитием лидерства в мировой истории на всех основных ее направлениях и во всех основных ее измерениях, включая сюда главное среди них, которое задается качеством человеческого материала истории и, прежде всего, его культурой и образованностью, способностью адекватно духовно и интеллектуально откликнуться на новые вызовы истории. Подготовить такую субъектную базу истории - это уже под стать историческому подвигу.

Однако подробный анализ всего этого не входит в основные цели и задачи настоящей работы, посвященной исследованию несколько иной проблемы - логики исторических потрясений России в XX веке и путей выхода из нее к логике национального возрождения России. Нас не интересует советский период истории России-СССР под углом зрения его очевидных достижений, и если интересует, то только в той связи, в какой исторический феномен Августа 1991-го, в частности, его историческую трагедию нельзя до конца понять, не поняв, что он стал отрицанием не только исторически мертвого, но и исторически живого и, прежде всего, тех новых цивилизационных форм существования в истории, выстраданных за почти вековое блуждание России-СССР по тропам истории XX столетия, на путях сложнейших, противоречивейших и чрезвычайно болезненных синтезов - исторических, культурных, духовных, на путях встраивания СССР в общую историю России, из которой он пытался отчаянно вырваться, особенно первые двадцать лет советской истории.

Все это стало одним из основных противоречий Августа 1991-го, с которым он вошел в историю, и которое разрушает его в истории, ибо в своем отрицании исторических итогов развития Октября 1917-го Август 1991-го преуспел больше, чем того они заслуживали. Он стал отрицанием не столько в истории, сколько снова самой истории, он стал новой, второй за XX столетие попыткой начать историю России как бы заново. И в этом процессе, в итоге исторически невнятных реформ бездарно растратил исторический потенциал развития, накопленный за советский период истории.

Но историю, как и человеческую жизнь, нельзя начать заново, ее можно лишь продолжить и, в лучшем случае, лишь в новом направлении. Есть принципиальные различия между тем, чтобы начать историю как бы заново, и тем, чтобы ее лишь продолжить в новом направлении. В первом случае речь идет о логике цивилизационного переворота, о радикальной смене генетического кода истории, цивилизационных основ бытия в истории, всей системы архетипов социальности, культуры, духовности, самого способа их проживания в истории. Во втором, в случае продолжения истории лишь в новом направлении, речь идет лишь о логике изменения направления формационного прогресса или цивилизационной модернизации. Отсюда и различия в масштабах отрицания истории. В случае цивилизационного переворота отрицание нечто в истории перерастает в отрицание самой истории. Только так, через такой масштаб отрицания можно начать историю как бы заново, в итоге сменить генетический код истории и на этой основе выйти из одной локальной цивилизации и войти в другую. На эту сторону проблемы стоит обратить особое внимание, так как Август 1991-го начал именно с тотального отрицания советского периода истории России, с попыток придать ему цивилизационный масштаб и глубину.

Увы, но история повторилась: то остервенение, с которым советская цивилизация разрушала историческую и национальную Россию, вернулось к ней, когда она испытала на себе все "прелести" цивилизационного отрицания. Большевистские методы обращения с собственной историей не изменили своей сути, они изменили лишь свою направленность, но от этого не перестав быть большевистскими, нацеленными на разрушение основ русско-российской цивилизации. И это в то время, когда преодоление любой исторической формы и периода развития русско-российской цивилизации, в данном случае советского, не есть еще преодоление ее русско-российской сущности, во всяком случае, не должно быть. Не следует кризис части превращать в кризис всего целого, всей русско-российской цивилизации, всей ее истории. Август 1991-го не справился с искушением цивилизационного отрицания - он довел отрицание советской формы и периода в развитии русско-российской цивилизации до отрицания ее русско-российской сущности, самой России.