Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный

почему у нее в жизни было не так уж много настоящих друзей, преданных ей не только в счастье и радости, но и в дни беды, неудач, в житейскую пургу и непогодицу…

Софья не боялась, что теперешняя размолвка с мужем может перерасти в окончательный разрыв. Во-первых, она была убеждена, что размолвка у них временная и случайная, а во-вторых, если на то пошло, она не очень-то страшилась и разрыва. Она не чувствовала себя слабой, беззащитной, муж не был для нее единственной зацепкой в жизни; и если он решился бы пойти на разрыв, она не стала бы его удерживать. Софья твердо знала, что всегда сможет прокормить себя с сыном, и страха перед будущим у нее не было.

Ей тяжело было другое. Чуть ли не впервые в жизни Софья чувствовала себя сейчас одинокой, никому, кроме Андрюшки-несмышленыша, не нужной. Софье не хватало внимательных глаз учеников, устремленных на нее на уроке, веселых, раскатистых звонков, репетиций драматического кружка, заседаний педсовета, где она как равная сидела рядом с седыми опытными учительницами и вершила судьбы школьников.

Положение домашней хозяйки все больше тяготило Софью. Она не могла простить Геннадию, что тот ни разу не поинтересовался, собирается ли она работать или решила вот так всю жизнь заниматься уборкой квартиры и стряпней…

Софья замкнулась в себе, затаив обиду на мужа.

5

Успех Осипова заставил встрепенуться мастеров на других поточных линиях. Но полностью укомплектовать свои бригады обрубщиками сучьев, не говоря уже о скользящих рабочих, сами мастера, без помощи начальников лесопунктов, не могли. А потревоженные мастерами начальники обратились к директору, требуя дополнительных рабочих.

– На кой черт мне такая рационализация! – возмущался Чеусов. – Было по четыре обрубщика сучьев на пилу – стало по семь. Да удвойте мне количество рабочих в леспромхозе – я план вручную выполню, а не то что электропилами. Не по тому пути вы пошли, Геннадий Петрович!

Костромин возражал:

– Надо не только принимать новых рабочих, но главным образом перераспределять старых, уже работающих. Ведь у нас треть людей занята на подсобных работах: есть лишние рабочие на нижнем складе, в поселке, на дороге.

– Хороши лишние! – фыркал директор. – Вам дай волю, так вы и чистку дороги в подсобные работы определите. Как хотите, Геннадий Петрович, а с дороги я больше ни одного рабочего не дам, ищите где хотите!

Чеусов в эти дни уже начинал жалеть, что в Сижму прислали инженера, который имел диплом с отличием. По мнению Романа Ивановича, этот повышенный диплом не давал Костромину покоя, заставлял молодого инженера из кожи вон лезть, чтобы только удивить всех и придумать что-нибудь такое, чего в Сижме никогда не видели. Директору пришлось изменить свое мнение о Костромине как о человеке скромном и уживчивом, каким он его считал раньше. «Словно подменили нашего инженера, – думал Чеусов. – Склочный оказался на поверку человек, хуже Осипова!»

День ото дня Костромина все больше возмущало, что в механизированном леспромхозе, оснащенном по последнему слову техники, добрых полтораста человек, то есть почти двадцать процентов всех рабочих, занимаются ручной обрубкой сучьев. В этом он видел укор и себе лично как инженеру, и всей лесной технике, которая до сих пор не сумела механизировать такую простую и в то же время такую трудоемкую работу, как обрубка сучьев. Порой он ловил себя на том, что согласен с мнением румяной Нади-Лены: заставить бы неторопливых изобретателей недельку-другую порубить сучья топорами, так быстро бы изобрели сучкоруб!

О скользящих рабочих для ближних поточных линий Костромин особенно не беспокоился. Миша Низовцев обещал найти еще пять-шесть человек, кроме того, соглашались перейти на производство две девушки, работающие в столовой. Но как быть с остальными поточными линиями – инженер не знал. Сильно удивил Костромина начальник лесопункта на Восемнадцатом километре. В разговоре по телефону он сказал:

– А у нас теперь лес кишмя кишит скользящими рабочими! Некоторые даже до того доскользились, что не знают, где работают. Усатов всех подсобных рабочих направил в лес, даже сапожную мастерскую разогнал и на весь поселок оставил только одну уборщицу!

Последние дни занятый на поточной линии Осипова и в механической мастерской, Костромин давно уже не бывал на Восемнадцатом километре. Из ежедневных сводок видно было, что сразу после приезда Усатова выработка этого лесопункта резко повысилась и в начале второй недели сравнялась с выработкой Седьмого километра. Изменилась даже сама древесина, поступающая в Сижму с Восемнадцатого километра: платформы были теперь сплошь загружены добротным пиловочником вместо прежнего тонкомера.

«Усач-то боевой! – думал инженер. Он готов был все простить хорошо работающему человеку. – Производственник из него вышел сильнее, чем газетчик». Костромин вспомнил, что недели три назад читал в областной газете статью Усатова о работе соседнего леспромхоза. Статья называлась «Зеленый цех» и показалась Костромину слишком общей.

Стало также известно, что и Настырный, по примеру Осипова, ввел на поточных линиях Медвежки скользящих рабочих и снабдил тракторы третьим комплектом чокеров. «Без ложного самолюбия человек!» – одобрительно подумал инженер.

Много времени Костромин уделял механической мастерской. Быстрому ремонту тракторов мешала нехватка запасных частей. Особенно возмущала инженера история с поршнями и поршневыми кольцами. На моторе «котика» стояли чугунные поршни, а техснаб треста присылал запасные поршни алюминиевые, и мастерской приходилось делать лишнюю работу: растачивать блоки и ставить по два поршневых кольца, хотя колец и так было мало.

Главный механик техснаба терпеливо выслушал по этому поводу все гневные обличения Костромина и спокойно сказал, что техснаб здесь ни при чем: алюминиевые поршни им упорно засылает Глававтотракторосбыт, об этом уже неоднократно трест ставил в известность министерство. В виде утешения главный механик сообщил, что, по его сведениям, так же обстоит дело и в других лесозаготовительных трестах, и на прощанье просил кланяться от его имени супруге, о которой весь отдел технического снабжения треста вспоминает как о милейшей женщине.

Привет от главного механика Костромин передал Софье, но утешения от того, что в леспромхозах других трестов, так же как и в Сижме, вместо чугунных поршней получают алюминиевые, он не почувствовал. Костромин представил, как от нераспорядительности какого-нибудь одного чинуши в Министерстве лесной промышленности или в Тракторосбыте по всей стране мучаются сотни инженеров, тысячи механиков, десятки тысяч трактористов и ремонтников, и ощутил в себе непреодолимое желание ругаться и даже драться.

Но до чинуши, от которого зависела присылка алюминиевых поршней в Сижму, Костромину было не достать, и, чтобы запал не пропадал даром, инженер шел ругаться с Чеусовым, все еще не желающим признать пользу скользящих рабочих.

Глава шестая

1

Комсомольское собрание происходило в большом зале клуба. От венецианских окон веяло студеным холодом,