Грим - Анастасия Худякова

стекла. Роман похолодел и резко развернул автомобиль, взвизгнув шинами. Он завернул за угол и увидел их. Теодора быстро скрылась из вида, а рослый незнакомый человек ринулся за ней. Роман пожалел, что так неосторожно подобрался. Он схватил только телефон и побежал за преследователем. В голове стоял такой шум, что Роман не заметил, что его тоже преследуют. На плечо опустилась чья-то рука. Роман резко развернулся и ударил. Собранные в кулак пальцы скользнули по щеке увернувшегося Ульфа.

– Какого черта ты тут делаешь?

– Ты не должен делать то, что собираешься.

– В каком смысле? – Роман старался не кричать. Он тряхнул головой и сделал несколько шагов вперед. – Это неважно, я должен идти.

– Ты не слушаешь. Не ходи туда.

– Ты что-то знаешь? – Роман застыл. Он разрывался между Теодорой и тем, что мог сказать Ульф. Его суровое лицо доказывало, что это не пустые слова.

– Не ходи. Если тебе дорог твой мир, жизни твоих людей и твоя собственная – не ходи.

– Моя жизнь все равно исчерпала свой срок. А мой мир – это Тео.

Роман не стал больше ничего говорить и побежал, не оборачиваясь, туда, где скрылась Теодора. Ульф постоял несколько секунд и бросился вслед за Романом.

Теодора вбежала в недостроенное здание, незастекленные проемы которого зияли язвами на его каменном теле. Ноги почти не слушались ее, она хватала воздух ртом. Оторвавшись от преследователя, она позвонила в службу спасения, но заложенное горло не смогло воспроизвести ни слова. Она просто оставила телефон включенным и бежала, бежала наверх, а внизу уже слышалось движение. Он приближался. Лестница вывела ее в большое помещение с огромными арками окон, сквозь которые пробивался рыжий свет фонарей, отраженный вертикальными металлическими профилями. Пахло влажным бетоном и пылью. Дальше бежать было некуда. Теодора застыла у дальней стены в тени. Она попыталась прошептать адрес в трубку, но получился какой-то шум, как будто дул ветер. Теодора вжалась в стену так, что спину пронзила боль. На лестнице показался тот самый человек. Его волосы растрепались от бега, падали на глаза. Он выпрямился и откинул их назад взмахом головы. Заметив, что Теодора в ловушке, остановился, расставил ноги, растопырил руки. В левой оказался пистолет. Теодора пыталась вспомнить хоть один психологический прием для защиты, но все они словно вылетели из головы. Она не моргала, смотрела застывшему незнакомцу прямо в глаза, тускло поблескивающие из полутьмы. Это должно было поколебать его холодную решимость, заставить хотя бы слегка занервничать. Его серые глаза должны были моргнуть и ускользнуть от ее взгляда. Это выявило бы в нем человечность.

Незнакомец не моргал и не отворачивался. Ее влажный, полный трепещущей жизни взгляд ничего для него не значил, и Теодора испугалась гораздо сильнее, чем прежде. Там, где надеялась увидеть сострадание, она увидела пустоту, и это был ее приговор.

Рука с пистолетом поднялась параллельно пыльному полу, а палец обнял курок. От страха Теодору затошнило, но она не могла пошевелиться. Раздался выстрел. Она не зажмурилась даже во время оглушительного хлопка и увидела, как на незнакомца налетел кто-то третий, сбив его с ног ровно в тот момент, когда палец начал давить на курок. Пуля вошла в мягкий бетон рядом с плечом Теодоры.

Когда в человеке, сбившем нападавшего, она признала Романа, из груди со свистом вырвался воздух. Захваченный врасплох, незнакомец растерялся и выронил пистолет. Роман потянул убийцу за ногу на себя, и тот снова упал, ударившись лицом об пол, неловко вывернулся, и подошва его кроссовки врезалась Роману в горло. Роман захрипел, пошатнулся, но снова бросился на нападавшего, который ринулся к пистолету, ударил его в спину и повалил. Они обрушивали удары друг на друга. Теодора заметила кровь, но не смогла понять, кому она принадлежит. Все происходило так быстро, что сознание едва успевало фиксировать хаотичные движения – вспышки в темноте. Она сделала несколько шагов в сторону пистолета, но уже в следующую секунду незнакомец вырвался. Роман поднялся на четвереньки. С носа и щеки капала кровь. Он встал, пошатнулся, повернулся к Теодоре. Его рот был раскрыт, он кричал. Теперь она видела все как в замедленной съемке: пятна крови, безумные глаза, беспорядочное переплетение рук и ног, темный силуэт в дверном пролете, крик. Он приказывал ей бежать.

Незнакомец в один прыжок достиг оружия. Поднятая рука с пистолетом отбрасывала на пол тень, похожую на силуэт волка. Морда его была обращена к Теодоре. Она застыла лишь на секунду… А потом бросилась бежать, постоянно оскальзываясь. Отбрасывающие эхо выстрелы оглушали. Ее повело в сторону. Она бежала к выходу, но отчего-то он стал отдаляться, как будто она шла по эскалатору против движения. Шум позади только усилился, смешался с выстрелами, сдавленными криками. Теодора все бежала, но внезапно вместо темного проема перед лицом выросла бетонная глыба, больно ударившая по щеке.

Она перевернулась на бок. По ногам текла кровь. Сознание снова прояснилось. Теодора оглянулась, успев заметить убегающие ноги. А потом увидела Романа. Он лежал ближе к окнам, и пол под ним подозрительно блестел. Она попыталась встать, но тут же вскрикнула от боли, пронзившей все тело. Теодора не знала, что такое пулевое ранение, и потому ей казалось, что ее всю охватил огонь, очаг которого располагался где-то в бедре. Тогда она позвала Романа, но он не двигался. Теодора вздрогнула, когда над ней вдруг склонилась чья-то тень. Это резкое движение спровоцировало новую волну боли. Зрение подводило ее. Но все-таки она смогла разглядеть в полутьме Ульфа. Он пощупал ее пульс, дотронулся до лица и все время что-то говорил, но Теодора слышала его так, будто сама находилась под водой, а он – на поверхности. Все ее мысли занимал Роман, который не отзывался. Она попыталась ползти, но кто-то ее удерживал. С болью и с Ульфом она уже не могла справиться. Стало совсем темно, погасли даже фонари. Теодора потеряла сознание.

Ульф смотрел, как искаженное болью бледное лицо разглаживается, расслабляется, как им овладевает забвение. Теодора была жива. Ранение причиняло ей боль, но оно не было смертельным, а спасатели прибудут скорее, чем она успеет истечь кровью. Ульф бросил на пол ее телефон, дотронулся до щеки Теодоры, что-то обдумывая, а потом услышал сдавленный крик.

Роман лежал на полу у окна. Лицо было перепачкано кровью, одежда тоже. Она была и на полу, пропитывала пыльный бетон. Роман попытался пошевелиться, но у него мало что получалось. Ульф сделал два быстрых порывистых шага к нему и вдруг застыл.

Моменты осознания, некоего прозрения всегда неоднозначны. Душа начинает ликовать,