Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

рассвета нас более никто не беспокоил. Я так и не заснул – слишком бурные события для одного дня и ночи. Похороны, погоня, что-то взорвавшееся в небе с такой силой, что это докатилось до земли, а на закуску – хищник, опасней которого еще не встречал. И странное дело… Я не нервничал. Казалось, любой здравомыслящий человек должен был бежать отсюда без оглядки. А я тупо смотрел на остатки костра и потихоньку сжимал кулаки. Да, с этим придется жить. С крысами величиной с овчарку. С собаками, которых пока не видел, но уже догадываюсь, какими они могут стать. Со змеем или ящером. С пауками. С жабами. Со всем тем, чем полностью изменившаяся природа решила населить пустующую планету. И со львом…

Утро пришло, будто вдали махнули большим и плотным покрывалом. Темнота отступила, степь стала более длинной, небо – высоким. Подумав, с упорством безумца я упрямо устремился на восток. Лев, леопард, да хоть исчадие ада – я должен покарать людоедов! А там придумаем, что делать с этим невесть откуда взявшимся существом…

…Щенок вел меня уже четвертый день. Мы опять углубились в желтые пески. Крысы уходили в направлении болота, но не стремились поскорее добраться до его берегов. Иначе бы нам пришлось завернуть в район обитания собак – что, учитывая их возможную величину, мало улыбалось. Стая шла строго на восток, и мы, уступая им во времени, спешили следом. Лев больше не появлялся. Я решил, что ночное происшествие отпугнуло зверя. Похоже, кто-то свыше решил немного пошутить, прислав со звезд гостинец в виде метеорита. Иного объяснения вспышке и громовому удару я не находил. Как бы там ни было, она избавила нас от нападения.

Вскоре я сполна испытал прелесть пребывания среди выжженной земли. Здесь не росло ничего. И причиной тому не был неподходящий сезон, когда на поверхности нет ничего кроме снега: снега я не видел несколько месяцев. Грязный, покрытый сажей лед – сколько угодно. Или пепел. Но не снег. Да здесь его и не могло быть – ноги и в мокасинах ощущали жар, греющий почву из глубины.

К концу четвертого дня я стал впадать в забытье…

…Нет на небе солнца… Нет луны. Нет звезд, и нет Ничего. Только тьма, бурая и белесая, давящая и мрачная, сырая и угрюмая. Только облака, давно и прочно занявшие это место, намертво приклеенные к осколкам прошлого. И под ними, на желтой, скрипящей под ногами земле, так похожей на спекшуюся корку, – одинокая и стремительная тень. Тень человека. И его безумные глаза, горящие жаждой крови и мести.

Я забыл обо всем. Ярость, стиснутые зубы и гнев – все иное осталось позади, в том мире, где я еще не знал упоения схватки. Тот мир исчез. Я живу в другом, в том, где правит закон крови. Закон нарушен – нарушитель жив. Пока – жив. Пока…

Черный не успевал. Я позабыл про него, стремясь достичь края бесконечной пустыни, где ожидал найти остатки этой серой банды. Щенок не пропадет – он догонит меня по оставленным следам. А я должен спешить… Бег по безжизненной земле продолжался несколько часов. Не второе, не третье – может, уже пятое дыхание открылось в теле, исступленно рвущемся к одной цели. Трупоеды, решившие разнообразить рацион живыми людьми, должны быть убиты. Все до последнего зверя. И я или погибну, или покараю убийц…

Больше я не думал об угрозе со стороны болота – стая собак будет держаться подальше от мест, где хозяйничает гигантская кошка. И кошка не рискнет приближаться к их норе, – а может, и норам? – довольствуясь иной, более доступной добычей. И в этом узком перешейке я могу относительно спокойно пройти до самого конца выжженной земли – если этот конец есть…

Я снова перестал сомневаться в происхождении стекловидной почвы под ногами. Только сверхмощный взрыв мог так запечь землю, что почва превратилась в нечто совершенно другое, более похожее на битое стекло и песок одновременно. И память услужливо нарисовала картинку из недавнего: пресловутый гриб с расползшейся на полнеба шапкой – и его последующее стремительное падение…

Со стороны это могло выглядеть безумием. Небольшая кучка бывших обитателей подвалов и канализаций, прекрасно умевшая прятаться и убегать и вряд ли растерявшая врожденные навыки, без труда скроется на громадных просторах степи. Но я не позволял себе даже думать об этом. Я словно знал: крысы не будут скрываться. Их размер, новоприобретенная свирепость и жажда утвердиться в изменившимся мире заставят трупоедов принять бой!

Но только тот, кто жаждал этого боя, тоже не вполне оставался человеком… Что-то исчезло в те минуты, когда я смотрел на детские руки с отгрызенными пальцами. Что-то еще удерживавшее меня от грани, за которой начинается безумие. Я вновь ощутил страшное раздвоение – и прежняя, мирная часть не посчитала нужным напоминать о себе. Для схватки требовалась другая – не знающая пощады и не умеющая щадить! И эта вторая часть властно захватывала мою сущность, подавляя все иные чувства, кроме самых необходимых.

В какой-то момент я словно уловил резкий запах – и припал к земле лицом. Лицом? Нос различил несколько оттенков, среди которых выделялся тошнотворный запах крыс. Стая была здесь не далее как вчера! Она пошла на юг!

Поднявшись, я окинул степь внимательным взглядом. Во все стороны – никого и ничего. Далеко позади – темная точка плетущегося щенка. Но я знал: ошибки нет. Трупоеды ушли к далеким скалам. И там они либо повернут назад, либо направятся вдоль преграды к далеким берегам реки. Больше меня не интересовало, как они смогли попасть на мою сторону. Достаточно того, что смогли. И я приложу все усилия, чтобы эта группа не смогла донести до других весть о земле, где можно вольно бродить и нападать на беззащитных людей, от которых в былые времена они бы предпочли держаться подальше.

Я поймал себя на мысли, что думаю о крысах как о разведчиках враждебного клана. В чем-то – родственного себе… От этой мысли я даже споткнулся. Какое родство? Но внутри словно ожгло: родство хищника! Раз я сам – хищник! И опять – будто чужая воля властно подавила робкий протест встрепенувшегося разума…

Ночь застала меня на берегу болота. Да, я не ошибся в свое время, решив, что этот водоем, заполнивший все низменности от самого Провала и неизвестно как далеко простиравшийся, станет в будущем чудовищным болотом. Здесь мое предположение только подтверждалось. Несмотря на только начинавшуюся весну, берега поросли густой растительностью, а вся прибрежная зона укрылась толстым ковром мхов. Вода, едва просматриваемая из-под сцепившихся меж собой зарослей,