Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

всей государственной опеки, излечивается всюду лишь весьма постепенно. Часто нужны целые поколения, чтобы исправить ошибки потребителей и производителей. Усовершенствования в торговле, промышленности и особенно в земледелии идут почти незаметным шагом. Возьмите, для примера, последовательный ход урожаев. Если такая медленность служит основанием для вмешательства в одном случае, то почему же ей не послужить и для других? Почему фермы не инспектируются правительством? Необходимы ведь столетия, прежде чем современные открытия будут приняты фермерами повсеместно.

Если бы мы удовлетворительно понимали, что общество растет, а не строится, что это вещь, которая вырабатывается сама собой, а не делается искусственно, то мы ошибались бы реже. Тогда мы бы знали, что несовершенства, происходящие от неспособности масс различать хорошее и дурное воспитание, следует точно так же перерасти, как и всякие другие несовершенства.

§ 6. Люди, находящие, что в деле воспитания «интерес и суждение потребителя недостаточны для обеспечения хорошего производства», и доказывающие этим необходимость правительственной опеки, выставляют положение весьма сомнительного свойства. Положение это гласит, что в данном случае достаточную гарантию представляют «интерес и суждение» правительства, а между тем есть весьма основательные причины оспаривать подобное мнение; если же принять в соображение будущее, то можно даже утверждать, что участие правительства представляет несравненно менее гарантий.

Задача состоит в приискании наилучшего средства для развития души. Это одна из самых трудных задач, не вправе ли мы даже сказать, что это – труднейшая из задач? Две вещи необходимы для ее разрешения: во-первых, нужно знать, что следует сделать из души; а затем – каким образом достигнуть того, что следует. Такова задача. Посмотрим теперь, каковы исполнители. Все они, безо всякого сомнения, – люди воспитанные (в обыкновенном смысле этого слова), многие из них – люди доброжелательные, часть из них – заботлива и весьма немногие – философы; но во всяком случае это люди, по большей части рожденные в довольстве или, по выражению англичан, «с серебряной ложкой во рту», и которые, следовательно, смотрят на человеческие дела так, как они отражаются в этих ложках, т. е. несколько наизворот. Большинство из них ведут весьма комфортабельную жизнь и потому всегда расположены находить «мир как он есть» наилучшим из миров. Что касается до их вкусов, то после государственных дел этих господ всего более пленяет стрельба куропаток и охота за лисицами. Что касается предметов их гордости, то они состоят в обширных поземельных владениях и длинной генеалогии. Если же в фамильном гербе имеется надпись вроде «бей крепко» или «надевай цепи», так уж это верх счастья. Их общественный идеал – или сентиментальный феодализм, или состояние, похожее на современное, где народ относится почтительно к лучшей части общества и доволен «той участью, какою Господу угодно было его наградить», или, наконец, такое устройство, при котором каждый работник является произвольной машиной, так чтобы можно было достигнуть возможно большего накопления богатств. Прибавьте к этому, что они удерживают смертную казнь и посылают своих детей в школы, где господствует телесное наказание и в которых они сами были воспитаны, – вот вам их взгляд на нравственную дисциплину. Спрашивается, можно ли положиться на суждение таких людей по отношению к предмету потребления – воспитанию? Конечно, нет.

Еще менее можно положиться на их интерес. Хотя он совершенно противоположен интересам народа, но ему неизбежно будет отдано предпочтение. Эгоистические стремления, которые сознательно и бессознательно управляют правителями во всех случаях, будут управлять ими и тут. Иначе не может и быть, пока люди будут такими, каковы они теперь. Подати разлагаются у нас неравномерно, право правительства распределено в среде народа очевидно неправильно, непотизм[84] наполняет все доходные места Греями и Эллиотами, люди безо всяких заслуг получают роскошные пенсии, практикуется система экономии, которая распускает солдат и оставляет на жаловании офицеров. Сверх того, всем известно, как подаются голоса членами парламента из поземельных собственников и клерикалов, а также из военных и морских офицеров. При подобных условиях можно быть совершенно уверенным, что государственное воспитание будет направлено в пользу тех, в чьих руках власть, а не в пользу народа. Ожидать чего-либо другого – значит впадать в старую ошибку и надеяться, что терновник принесет виноград. Надеяться, что при настоящем положении вещей те же самые влияния, которые исказили все другие учреждения, не исказят и этого! Да можно ли найти более утопичное ожидание?

Таким образом, будь даже справедливо, что в деле воспитания «интерес и суждение потребителя не представляют достаточной гарантии для доброкачественности товара», все же отсюда не следует как очевидный результат, чтобы их нужно было заменить «интересом и суждением» правительства. Можно утверждать, что все вышеизложенное доказывает только неспособность к народному обучению существующих правительств, но вовсе не доказывает неспособности правительства, нормально устроенного; потому что; если мы хотим определить, что правительству следует делать, то должны предположить его таким, каким оно должно быть. Но ведь в настоящем случае сделано такого рода предположение, для опровержения которого необходимо стать на уровень современных обстоятельств: законодательная опека требуется на основании недостаточности «интереса и суждения» того народа, который теперь существует, поэтому, анализируя это предложение, нужно брать и правительство таким, каким мы его теперь видим. Исходной точкой наших суждений мы потому не можем брать такое правительство, каким оно должно быть, что прежде, чем оно достигнет идеала, исчезнет всякий недостаток «суждения и интереса» со стороны народа.

§ 7. Устанавливать национальную организацию для духовной культуры народа и поручать правительству опеку над этой организацией будет дурной политикой еще и потому, что всякая такая организация по духу своему консервативна, а не прогрессивна. Это повсюду неизменно повторяющаяся истина. Всякое учреждение обнаруживает инстинкт самосохранения, исходящий от заинтересованных в нем лиц. Так как обеспечение их жизни зависит от этого учреждения, то они, естественно, стремятся его поддерживать. Корни всевозможных установлений – в прошедшем и настоящем, но никогда не бывают в будущем. Всякая перемена угрожает им; она их видоизменяет и под конец должна их уничтожить; поэтому они единообразно сопротивляются всяким преобразованиям. С другой стороны, воспитание, заслуживающее этого имени, тесно связано с переменой – это передовой его пионер, это никогда не дремлющий агент переворотов; оно вечно приспосабливает людей к более совершенным состояниям и делает их неспособными к состояниям существующим. Поэтому неизбежна вражда между учреждениями, существование которых зависит от продолжения настоящих положений, и воспитанием, которое должно быть орудием для приспособления людей к другим состояниям.

Начиная с египетского духовенства и до нашего времени, все корпорации: политические, духовные и воспитательные – обнаруживали одинаковый дух. Уже за триста лет до Рождества Христова афинский сенат не дозволял открывать школы