Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

«Служители и толкователи природы» обыкновенно думали, что эти чувства могут приносить некоторую пользу. До сих пор они постоянно полагали, что удовольствие, которое доставляют матери успехи ее маленьких детей, служат стимулом для развития ею их душевных свойств; что честь, которую отец приписывает себе, когда дети его отличаются похвальными поступками, служит для него поощрением при их образовании, и что горе, которое родители для себя предвидят, когда их дети окажутся дурно воспитанными, служит добавочным стимулом для надлежащей о них заботливости. Наблюдатели были того мнения, что в этих сильных чувствах и во взаимной зависимости членов семейства заключается чудесно устроенная цепь впечатлений, рассчитанная на то, чтобы обеспечить душевное и материальное развитие за следующими друг за другом поколениями. В простоте своей веры они заключили, что такие меры, принятые божеским провидением, совершенно достаточны для этой цели. Но если послушать защитников государственного воспитания, то окажется, что эти наблюдатели, по-видимому, ошиблись. Указанное состояние чувств совершенно недостаточно для достижения желаемого – комбинация привязанностей и интересов вовсе не была предназначена для такой цели или, что одно и то же, в ней вовсе не было цели. За недостатком природного устройства для обеспечения требуемого законодатели предлагают нам чертеж государственной машины с надлежащим объяснением. Машина эта состоит из учителей, надзирателей, инспекторов и советов; все это создается посредством должного числа поборов и в полном изобилии снабжается сырым материалом в виде маленьких мальчиков и девочек. Из этого сырья нужно выделать население благовоспитанных мужчин и женщин с тем, чтобы они были «полезными членами общества»!

§ 5. Утверждают, что родители, и в особенности те из них, которых дети всего более нуждаются в воспитании, вовсе и не знают, что такое значит хорошее воспитание. «В деле воспитания, – говорит Милль, – вмешательство государства имеет для себя оправдание, потому что тут интересы и понятия потребителя не представляют достаточного обеспечения для достоинств товара».

Странно, что такой рассудительный писатель удовлетворился столь негодным доводом. Ведь предполагаемая неспособность народа послужила основанием для всех вмешательств государства. На том основании, что покупатели не в состоянии отличать хорошие произведения от дурных, явилась та сложная регламентация, которая обременила французскую мануфактурную промышленность. Употребление известных красок воспрещалось в Англии, потому что народ не умеет достаточно хорошо их отличать. Наставление, как делать булавки, было составлено под влиянием мысли, что опыт не научит покупателей выбирать лучшие из них. Испытание ремесленника в его искусстве, как это делается в Германии, необходимо для того, чтобы оградить потребителей. Главным основанием для государственной религиозной проповеди послужило убеждение, что массы не могут отличить истинной веры от ложной. Нет ни одной жизненной отрасли, над которой по подобным же причинам не устанавливалось или не может быть установлено государственного контроля. Годзон Рог публикует памфлет с целью доказать зло, которое причиняется бедным и невежественным домовладельцам посредством фальсификации молока; он предлагает назначить государственных чиновников для испытания молока и конфискации того, которое окажется дурным; он желает, чтобы полиция инспектировала коровьи хлева и удаляла больной скот, чтобы от правительства была устроена для коров больница с состоящими при ней ветеринарами. Назавтра может явиться писатель, который докажет нам, что дурной хлеб гораздо вреднее дурного молока, что он распространен не менее последнего и что различать его качества несравненно труднее, – отсюда будет выведено заключение, что пекарни должны подлежать надзору властей. Далее потребуются чиновники с гидрометрами и химическими реагентами для того, чтобы перебалтывать в чанах пивоварен. За этими охранителями покупателей неизбежно последуют другие, которые должны будут надзирать за торгующими вином. И так далее, и так далее, пока все отрасли производства будут надлежащим образом инспектированы, и мы приблизимся к положению, похожему на состояние рабских государств, где «одна половина общества занята наблюдением за тем, чтобы другая исполняла свои обязанности». Основание для каждого нового вмешательства будет все то же: «интерес и суждение потребителя недостаточны для обеспечения хорошего качества произведений».

Против этого, может быть, возразят, что польза государственного контроля зависит от обстоятельств; что суждение потребителя совершенно достаточно по отношению к известного рода произведениям и в то же время неудовлетворительно по отношению к другим; что воспитание принадлежит именно к числу последних, так как определить его достоинство – вещь крайне трудная. В ответ на подобное возражение можно сказать, что все вмешательства по очереди оправдывались таким же образом. Ужасающие размеры обманов, невообразимые затруднения при раскрытии этих последних, огромное количество фактов, показывающих неспособность покупателей защищать себя, – вот обычные доводы защитников всякой официальной регламентации. И каждый раз, как дело идет об установлении официальной опеки, утверждают, что именно в этом случае без нее никак нельзя обойтись. Но каждый же раз опыт убеждает в несостоятельности такого вмешательства и показывает, что в конце концов интерес потребителя составляет не только удовлетворительную гарантию для обеспечения достоинства потребляемых вещей, но лучшую из гарантий. Благоразумно ли после этого в сотый раз вверяться этим благовидным, но обманчивым заключениям? Не рациональнее ли предоставить выбор товара – воспитания, наравне с всякими другими товарами, на произвол покупателя, несмотря на все факты, говорящие, по-видимому, против этого?

Наше заключение покажется еще более благоразумным, если мы убедимся, что люди вовсе не такие плохие судьи в деле воспитания, как это кажется. Невежественные родители обыкновенно достаточно проницательны, чтобы отличить влияние дурного и хорошего воспитания; они судят о нем по детям других и действуют на основании этого суждения. Им легко следовать примеру более сведущих и посылать своих детей в те же школы. Они могут выйти из затруднения, прибегая к советам, и всегда найдутся люди, способные и склонные дать необразованным родителям благонадежный ответ насчет достоинства учителей. Наконец, им остается испытание посредством цены. В деле воспитания, как и во всяком другом деле, цена – достаточно верный указатель достоинства; это указатель ясный для всех классов; бедные люди инстинктивно руководствуются им в делах школы: известно, что они относятся очень холодно к дешевому или безвозмездному обучению.

Нельзя согласиться с необходимостью вмешательства даже и тогда, когда мы допустим, что недостаток правильного суждения весьма значителен, хотя на самом деле он вовсе не доходит до таких крайних пределов, как полагают. Зло это постоянно исправляется, исправлялось и будет исправляться, как и всякое другое подобное ему зло. Подрастающее поколение будет лучше своих родителей понимать, в чем заключается хорошее воспитание, а их потомки будут иметь еще более ясный взгляд на дело. Кто медленность такого процесса признает достаточным основанием для вмешательства, тот последовательно должен защищать и всякое другое вмешательство. Невежество, служащее обыкновенно предлогом для