Смерть пахнет сандалом - Мо Янь

такие тесно сгрудившиеся отряды легче всего перебить. Цянь Дин пожалел, что перед началом наступления не подготовил солдат, но сейчас было уже поздно. Так они наклонясь и шли. На стене было тихо, словно никого там и не было. Но уездный понимал, что люди там точно должны были быть. Он уже заметил, что через каждые несколько чжанов над стеной поднимался густой дым. Цянь Дин почти ощущал запах варившейся каши. Из военных сочинений почтенного Цзэн Гофаня он знал, что обороняющиеся на стене варят рисовый отвар не для пропитания, а для того, о чем он был весьма осведомлен, но боялся себе представить. Его войско остановилось в нескольких чжанах от стены, стрелки и лучники принялись стрелять по стене из дробовиков и луков. Разрозненных выстрелов прозвучало около двадцати – так себе залпы. Потом и эти жалкие звуки смолкли. Одни пущенные лучниками стрелы перелетели через стену, другие попали в нее. Стрельба из луков оказалась еще менее действенной, чем выстрелы из дробовиков, это была уже почти что ребячья шалость. Отстрелявшись, стрелки опустились на колени и принялись заряжать дробовики с дула порохом из висевших на поясах пороховниц. Эти пороховницы, сделанные из тыкв-горлянок, снаружи были обработаны маслом тунгового дерева. Гладкие и блестящие пороховницы смотрелись очень красиво. Не так ведь давно, выезжая со стрелками на поимку азартных игроков и воров, уездный испытывал гордость за эти двадцать с лишним ослепительных пороховниц. Теперь же в сравнении с оснащением китайских гвардейцев и немецких солдат они казались просто детскими игрушками. После зарядки оружия и повторной хаотичной стрельбы стрелки с громкими криками устремились к стене. Ее нельзя было назвать неприступной, всего около чжана в высоту. На ней развевалось много сухой прошлогодней травы, хотя она колыхалась не так неистово, как сердце уездного. Вперед выбежали двое носильщиков с приставной лестницей. В силу своей работы, которой они занимались не один год, у них выработалась своеобразная размеренная походочка, они по сути уже не столько бежали, сколько – в самый ответственный момент штурма поселка – ступали по земле так же беззаботно, словно несли на себе паланкин уездного во время какой-нибудь неспешной прогулки. Приблизившись к стене, носильщики приставили к ней лестницу. На стене по-прежнему движения не было, и в душе уездный понадеялся, что все обойдется. Поставив лестницу, носильщики встали с обеих сторон и взялись за лестницу, чтобы та не упала. Стрелки и лучники столпились у лестницы и один за другим полезли вверх. Когда на лестницу забрались три человека, а первый уже достиг верхнего края стены, там появилось множество ихэтуаней в красных повязках. Осажденные незамедлительно вылили на лезущих по лестнице солдат полный котел жидкого отвара. От последовавших душераздирающих воплей уездного затрясло. Цянь Дин почувствовал, что в любую минуту может наделать в штаны, и, накрепко закусив губу, еле сдержался от конфуза. Стрелки на лестнице лицом навзничь посыпались на землю, а те, что стояли у подножия лестницы, без оглядки рванулись прочь. Ихэтуани на стене грохнули довольным смехом. В это время из лагеря донесся звук трубы, и к стене на полусогнутых, с винтовками наперевес устремились, стреляя на ходу, прекрасно обученные солдаты гвардейского корпуса.

После того, как ихэтуани отбили первую атаку гвардейцев, в ход пошли кипяток, горячая каша, самодельные бомбы, кирпичи, обломки черепицы и камни, а также большие самодельные пушки. Уездный понял, что Сунь Бина он недооценил. Он-то считал, что Сунь Бин только и может, что прикидываться небожителем и морочить людей, ему даже в голову не приходило, что тот обладает таким богатым талантом в делах военных. Уездный много знал, потому что много читал, а Сунь Бин овладел всем благодаря театру, и не только в теории, но и на практике. Увидев, как лучшие солдаты великой империи Цин и его уездное войско терпят позорное поражение, Цянь Дин получил незначительное утешение, даже позлорадствовал немного. Томительное беспокойство исчезло, снова вернулись мужество и уверенность. Теперь-то он разглядел, что из себя представляли немецкие солдаты. Цянь Дин взглянул искоса на Клодта, следившего в бинокль за происходящим у стены. Лица генерал-губернатора полностью было не увидеть, зато были очень даже видны ходившие на скулах желваки. Изначально следовавшие за гвардейцами немецкие солдаты не только не пошли в атаку, но и отступили на несколько десятков чжанов назад. Похоже, это было задумано заранее. Клодт опустил бинокль, и на лице у него появилась презрительная усмешка. Он что-то громко скомандовал артиллеристам за спиной, и деревянные истуканы напряженно задвигались. Через несколько секунд из двенадцати орудий стаей черных ворон с пронзительным свистом полетели снаряды, на стене и за ней стала подниматься белая пороховая дымка. Раздались оглушительные взрывы. На глазах уездного после разрыва нескольких попавших в стену снарядов разлетелось множество осколков кирпичей и черепицы вперемешку с оторванными частями тел. Раздался еще один залп, снова посыпались части тел и обломки кирпича с черепицей. Со стены доносились вопли. Разлетелись на куски и большие сосновые ворота. Клодт взмахнул красным флажком, который ему передал кто-то из свиты. С винтовками наперевес, с боевым кличем на устах, немецкие солдаты, задирая длинные ноги, бросились к пролому в воротах. Собравшиеся с силами гвардейцы пошли во вторую атаку с другой стороны. Лишь уездное войско, потерпевшее большие потери, лежало в низинке, охая и стеная на все лады. В душе Цянь Дина воцарилось смятение, он понимал, что на этот раз поселок будет разгромлен, и несколько тысяч вверенных ему в управление жителей будут обречены. Процветающий городок, первый поселок в Гаоми, перестанет существовать. Перед лицом выказывавших свое превосходство немцев в сердце уездного возродилась любовь к простому народу. Но он понимал: он бессилен что-то сделать. Даже если отец-государь лично явился бы на место сражения, он все равно не смог бы остановить атаку немецких солдат, уверовавших, что победа уже была у них в кармане. Теперь уездный был на стороне земляков, он надеялся, что сельчане воспользуются тем, что немцы еще не ворвались в поселок, и будут быстро спасаться бегством на юг, там путь штурмующим преграждала река Масан. Большинство живущих у реки умели плавать. Цянь Дин знал и о небольшом отряде гвардейцев, оставленном в засаде на южном берегу реки, но земляки могли все же спастись по воде, и он верил, что гвардейцы не будут стрелять в барахтающихся в воде женщин и детей. В конце концов, кто эти гвардейцы: немцы или китайцы?

Однако события развивались не так, как предполагал уездный. Хлынувшие через пролом в воротах немецкие солдаты неожиданно исчезли, за воротами поднялся