Смерть пахнет сандалом - Мо Янь

Затем Цянь Дин вырвался из толпы и стремительно зашагал к улице. Носильщики в суматохе взялись за ручки паланкина и рысью последовали за ним. Уездный услышал, как ряженый Сунь Укун не очень чисто затянул на мотив маоцян:

– Кулак справедливости, что ниспослан свыше! Перебей чертей заморских, защити наш край родной! Кулак согласия, твои чары сильны, ни ружья, ни пики нам не страшны…

Выйдя из поселка, уездный понесся во всю прыть, носильщики и солдаты толпой устремились за ним. Они чувствовали разносившуюся от него страшную вонь, видели, что он измазан красно-желтым, но смеяться не смели, и плакать не плакали, и спросить не осмеливались, лишь бежали вплотную за ним. Добежав до моста через Масан, уездный сиганул в воду, только брызги разлетелись в разные стороны.

– Ваше превосходительство! – вместе воскликнули Чуньшэн и Лю Пу.

Они решили, что он прыгнул в реку, чтобы покончить жизнь самоубийством, торопливо выбежали на берег и собирались броситься в воду спасать его, но увидели, что голова начальника уже показалась над водой. Шел четвертый по лунному календарю месяц, было еще холодно, от синеватой воды в реке веяло стужей. Уездный скинул одежду, оставив ее отмокать, потом снял и шапку, чтобы отмыть.

Завершив омовение, измученный уездный с помощью свиты выбрался на берег. Он весь дрожал и корчился от холода. Накинув куртку Чуньшэна и натянув штаны Лю Пу, он забрался в паланкин. Чуньшэн положил одежду уездного на верх паланкина. Шапку начальника Лю Пу повесил на шест, носильщики спешно подняли паланкин, уездное воинство потянулось следом, так они и вернулись в уездный город. Сидя в паланкине, уездный подумал: «Проклятье, на злодея какого-то в театре похож!»

3

То, что немцы арестовали Сунь Мэйнян и посадили ее в тюрьму, на самом деле уездный придумал спонтанно или в душе предвидел как возможное действие немцев, если Сунь Бин будет и дальше удерживать заложников. Цянь Дин с несколькими приближенными прибыл на встречу с генерал-губернатором Цзяоао Клодтом, который тоже был в сопровождении некоторого числа людей, в условленном месте на севере города у моста через реку Саньли. Клодту уездный ничего не сказал об обмене заложниками, сообщил лишь, что Сунь Бин образумился и согласился на передачу. Услышав это, Клодт очень обрадовался и через переводчика сообщил уездному, что если заложники будут успешно возвращены, то он лично будет ходатайствовать перед его превосходительством Юанем о награждении уездного. Цянь Дин горько усмехнулся и в душе оставался как на иголках. Накануне Сунь Бин выражался крайне неопределенно, и уездный подозревал, что это не предвещало трем немцам ничего хорошего. Цянь Дин доверился судьбе, поэтому ничего не сказал про Сунь Мэйнян никому, в том числе Чуньшэну и Лю Пу, а лишь велел им приготовить небольшой паланкин с парой носильщиков и положить в него большой валун.

Солнце уже стояло высоко. Клодт забеспокоился, то и дело поглядывал на карманные часы и через переводчика наседал на уездного, мол, не выкинет ли Сунь Бин какой фортель. Уездный ограничивался туманными выражениями, уходя от прямого ответа. Он весь горел от нетерпения, но вид делал непринужденный и беззаботный, даже обратился к переводчику с острым подбородком:

– А спроси-ка ты, любезный, у господина Клодта, почему у него глаза зеленые?

Переводчик, запинаясь, не знал, как такое спросить. Уездный расхохотался в ответ.

На одной из прибрежных ив стрекотали две сороки. Черно-белое оперение мелькало в покрытых желтым пухом, как у гусенка, ветвях – ожившая картина. По тропинке на противоположном берегу пара простолюдинов толкала груженые тачки вверх по дамбе. Еще не заехав на мост, они увидели на другом берегу восседающего на рослом скакуне Клодта и уездного, стоящего перед паланкином с четырьмя носильщиками, и поспешно ретировались.

В полдень по немощеной дороге с севера под грохот барабанов и звуки труб показался вооруженный отряд. Клодт торопливо стал всматриваться в даль через бинокль, уездный тоже изо всех сил вглядывался в ту сторону, прикрыв глаза ладонью. Клодт рядом громко воскликнул:

– Сянь, нет никто, посему нету?

Уездный поднял переданный Клодтом бинокль, и далекий отряд оказался прямо перед его глазами. Он увидел Сунь Бина в том же ветхом театральном наряде, с той же жужубовой дубинкой, на той же старой кляче, выражение лица не разберешь – то ли глупая ухмылка, то ли хитрая улыбочка. Перед ним, конечно, – шустрый Чжан Бао, позади, естественно, – неуклюжий Ван Хэн. Братья-наставники Сунь Укун и Чжу Бацзе следовали за Сунь Бином верхом. За ними шли четверо музыкантов – двое с сонами, которых иногда называют китайскими гобоями, и двое с трубами. За музыкантами медленно тащилась большая деревянная повозка, запряженная парой мулов, на которой был устроен навес. За повозкой выступали с десяток молодцов в красных повязках, с мечами и копьями в руках. Не было видно лишь немецких солдат. В душе уездный похолодел, хотя представшее перед ним зрелище в основном можно было предвидеть. В думах Цянь Дина еще теплилась надежда, что трое немецких заложников находятся под навесом в повозке, которую неторопливо тянули мулы. Уездный вернул бинокль обеспокоенному Клодту, не глядя ему в глаза. Про себя он прикидывал, может ли повозка вместить трех здоровенных немецких солдат. Одно из двух: первое – Сунь Бин отнесся к немцам со всей почтительностью и доставил их сюда на повозке; второе – в повозке лежали растерзанные тела. В чудеса уездный не верил, но на этот раз взмолился про себя: духи Земли и Неба, обороните, сделайте так, чтобы троица немецких солдат ехала живой и невредимой в той повозке. Даже если они не выйдут, а их вынесут, то пусть вынесут живыми, тогда еще можно будет о чем-то говорить, если же вынесут три трупа… О последствиях уездный не смел и задумываться. В этом случае ближайшими для него перспективами были кровопролитное сражение и страшная бойня, и, конечно же, ни о каком повышении по службе не могло быть и речи.

Пока уездный витал мыслями в облаках, войско Сунь Бина постепенно приближалось к мосту. Теперь уездный и без бинокля видел его в мельчайших деталях. Внимание Цянь Дина сосредоточилось на таинственной повозке. Она покачивалась на неровной дороге, вроде бы в ней что-то было, но тем не менее, она выглядела совсем невесомой. Высокие, обитые железом, колеса медленно крутились и скрипели. Подойдя к мосту, войско остановилось, перестали играть и музыканты. Сунь Бин въехал на лошади на дамбу и громко возгласил по-театральному:

– Я – Юэ Фэй, главнокомандующий великой династии Сун! Назови свое имя, предводитель