Смерть пахнет сандалом - Мо Янь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не надо забывать, Сунь Бин, – сказал уездный, поглаживая бороду и впившись взглядом в плешивый подбородок Сунь Бина, – как ты потерял свою бороду!
– Я давно знал, что это твоя работа, злодей ты этакий, – рассердился Сунь Бин. – Еще я знаю, коварная душонка, что перед тем, как равняться бородами, ты намазал свою клеем с сажей, если бы не это, я бы тебе не проиграл! Ну проиграл я, и ладно, а вот зачем надо было прощать меня при народе, а потом подсылать человека, чтобы мне бороду вырвал?
– А ты не интересовался, кто тебе бороду выдрал? – усмехнулся уездный.
– Разве не ты?
– Ты угадал, – спокойно продолжал Цянь Дин, – твоя борода действительно лучше моей, и не придумай я заранее хитроумный план, проиграл бы точно. А помиловал я тебя прилюдно, чтобы именитые селяне увидели, какой у них начальник великодушный, а ночью в маске вырвал тебе бороду, чтобы убавить твое высокомерие, чтобы ты действительно стал человеком.
– Ах ты пес! – хлопнул по столу разгневанный Сунь Бин. – Слуги, схватить сукина сына и выдрать ему бороду! Ты мой подбородок оставил бесплодным солончаком, вот и я из твоего пустыню чахлую сделаю!
Подскочили Чжан Бао и Ван Хэн с дубинками в руках, восемь служек тоже напустили на себя грозный вид.
– Я чиновник императорского двора, начальник уезда, посмотрим, кто из вас осмелится тронуть меня хоть пальцем! – сказал уездный.
– Кляну бездушного и подлого Цянь Дина… Попал, предатель, ты ко мне в руки, как мотылек прилетел на огонь… Мстить буду за пролитое море крови… —
Пропев эти реплики, будто бы исполняя маоцян, Сунь Бин схватил жужубовую дубинку и приблизился к уездному.
– Ах ты, негодяй… —
И занес дубинку, чтобы вмазать Цянь Дину по голове.
Уездный спокойно шагнул назад, уклонился от удара, заодно схватил дубинку и потянулся вперед, в результате чего Сунь Бин растянулся на земле.
Нацелив дубинки на голову уездного, к нему бросились Чжан Бао и Ван Хэн. Ловко, как кот, Цянь Дин отскочил, потом рванулся вперед проворно, как леопард, с громким стуком столкнул охранников головами, и их дубинки неизвестно как оказались у него в руках. Левой уездный огрел Чжан Бао, правой – Ван Хэна. Удары сановник сопроводил бранью:
– А ну убирайтесь прочь, ублюдки! – Закрыв лица руками, Чжан Бао и Ван Хэн с дикими криками выскочили из-под навеса. Одну дубинку уездный отбросил, а с другой в руке строго прикрикнул: – А вы, прихвостни мелкие, ждете дубинкой от меня получить или сами уберетесь? – Увидев, что дело плохо, восьмерка служек, кто бросив дубинку, кто таща ее за собой, пчелиным роем вылетели прочь из шатра.
Уездный схватил Сунь Бина за горло и поднял его с земли:
– Говори правду, Сунь Бин, где немцы?
– Убей меня, Цянь… – протянул Сунь Бин. И сразу сквозь зубы пропел:
– У меня ни дома, ни семьи, один-одинешенек, все одно – жив или мертв…
– Где немцы?
– Эти-то? – презрительно усмехнулся Сунь Бин и снова завел:
– Хочешь знать, куда немецких псов занесло… Вынужден поведать тебе, славный да гордый малый… Они уже на небе спят да под землей лежат… Упокоятся в глубине отхожих мест… Или пес бродячий съест…
– Ты убил их?!
– Они живы и здоровы, если ты такой ученый, возьми и верни!
– Сунь Бин. – Уездный ослабил хватку и продолжал уже сравнительно дружелюбно: – Скажу тебе по правде, немцы уже собираются арестовать твою дочь Мэйнян, если ты не вернешь им людей, они повесят Мэйнян на башне городских ворот!
– Пускай вешают, если хотят, – заявил Сунь Бин. – Выданная замуж дочь что пролитая вода, мне за ней уже не уследить!
– Сунь Бин, Мэйнян – твоя единственная дочь, не забывай, скольким ты ей в жизни обязан, если не отдашь немцев, то сегодня уведу тебя с собой! – И схватив Сунь Бина за руку, уездный вывел его из-под навеса.
Под гул голосов к уездному и Сунь Бину со дна высохшего русла черной тучей надвигались несколько сотен мужчин с намалеванными красным лицами под руководством пары человек в театральных костюмах и гриме. Толпа мгновенно окружила Цянь Дина и Сунь Бина. В центр одним махом выскочил старший наставник в повязке из тигровой шкуры с намалеванной на лице мордой обезьяны и железным жезлом в руках. Им условный Сунь Укун ткнул в голову уездного и с явным акцентом приезжего осведомился:
– Откуда взялась такая дерзкая нечисть, что смеет притеснять нашего командующего?
– Уездный начальник Гаоми, приехал с требованием выдать немецких заложников и заодно арестовать Сунь Бина!
– Какой еще уездный начальник! Ясное дело, нечисть, принявшая человеческий облик. А ну, молодцы, развейте его колдовские чары!
Уездный не успел никак отреагировать, а его уже облили сзади собачьей кровью. Голову и лицо сразу накрыло красным. А затем его всего еще окатили жидким навозом. Цянь Дин по жизни всегда был чистюлей, никогда его так не поливали грязью. Казалось, внутренности и желудок переворачиваются, хотелось лишь согнуться в приступе тошноты, и он выпустил Сунь Бина.
– Сунь Бин, завтра в полдень за северными воротами уездного города ты должен передать мне заложников, иначе твою дочь ждет большая беда. – Уездный попытался вытереть лицо, в результате навоз и грязная кровь попали ему в глаза, но даже в столь незавидном положении он оставался непреклонен: – Не пропускай мои слова мимо ушей.
– Прикончить его! Прибить этого сукина сына чиновника! – хором выкрикивала толпа.
– Земляки, я же для вашего блага стараюсь! – искренне возопил уездный. – Завтра срочно доставьте заложников, а потом делайте, что хотите, только не слушайте Сунь Бина и не безобразничайте! – Потом он с изрядной иронией обратился к стоявшим перед ним братьям-наставникам: – Вот вы двое! Я помню давешний строгий приказ его превосходительства Юаня истребить всех ихэтуаней до единого без всякого попустительства. Вы явно приехали издалека, а значит, вы как бы в гостях у нас. Я как имеющий все полномочия предоставляю вам путь спасения: немедленно покидайте эти места, а то прибудет провинциальное войско, от него вы уж точно не скроетесь!
Двое братьев-наставников, наряженных как Сунь Укун и Чжу Бацзе, опешили, а воспользовавшийся этим уездный громко продолжал:
– Сунь Бин, речь идет о жизни твоей дочери, если не хочешь нарушать договоренность, то завтра в полдень жду тебя за северными воротами уездного города у моста через реку Саньли! –
