Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сказать, что отставка потрясла Щапова – неправильно. Да, невероятно. Да, несправедливо. Но мужик должен держать удар. Щапов не зашатался – ушел достойно. Так уходили умные, гордые люди, когда их время заканчивалось – старая Юлия или вот Щапов. Уходили спокойно, не оглядываясь. А дальше время продолжилось, и эти люди стали уходить буквально – стали умирать. Как баба Лида. Остальные пока здравствовали.
С поста мэра на пенсию Щапов перескочил словно в запале. Бурные эмоции – удивление, гнев, досада, гордость – соединились и тащили его последние месяцы, как придавали драйва. Когда он горы свернул – сделал в доме ремонт (нарочно своими руками), вылизал огород. Адский труд. Телесная усталость врачевала душу. Зато тревожили настроение Васыра, его бесцельные метания по Утылве. И будто оказалось мало – чтобы добить, умерла Лидия Грицановна Чиросвий, Васыровская юношеская любовь. Щапов видел, как друг переносил потерю. В.И. ходил на похороны бабы Лиды. Знал ее плохо – рядовая учительница, уже давно пенсионерка, обыкновенная бабушка. Щапов услышал больше после ее смерти, чем при жизни. И пожалел. Не он один – многие пожалели. Ординарное событие – умерла старая бабушка в Кашкуке – без друзей, семьи. И вдруг все ощутили пустоту, рвущую душу. Щапов тоже – и еще кое-что. Он словно споткнулся на бегу, понял – с его несправедливой отставкой, а теперь и со смертью учительницы окончательно закрылась – подобно Мараю – его прежняя жизнь. Детство, молодость, мечты, условности, любимые игрушки. Его счастье. Советское наследство исчерпало себя. Пугающе зазвенела пустота. Горько сознавать! и не вчера Владимир Игнатьевич стал ворочаться во сне, на его переносице пролегла глубокая морщина. На беспокойство Калерии Арвидовны муж не жаловался – действительно, на что?? Работал честно и усердно, не подличал, жена любила, дети выросли (теперь учились в Кортубине и жили у двоюродного брата в Коммуздяках). Все как у людей. Не стыдно, но больно. Странная бабушка – она ведь тоже жила, дышала, радовалась. И мир перед ее глазами освещали красные лучи солнца, умывали дожди, разукрашивала радуга. И у бабы Лиды было счастье – у нее тоже. А теперь что? НИЧЕГО. Могилка с надписью, вместившая целую жизнь. Щапов встревожился – не из-за учительницы, а из-за тихого ужаса в зрачках Васыра, спрятанных под кустистыми бровями. Он не решился откровенно поговорить с другом. Но для себя решил – не смирится. К черту все!! Отремонтированный дом, образцовый участок, чувство вины тылков, пенсию, любимую жену!.. Нет, Калерию Арвидовну не надо туда… Он не смирится!!
Ждать смирения напрасно,
Наш упертый пунктик – сказка.
Щапов решил не сидеть в своей удобной норе – пусть там уютно и тепло – но ведь он не ворпань. А кто он? И кто в действительности ворпани? Кто мы в своих собственных глазах?..
Сегодня, 9 мая 2008 года, все тылки побывали на городской площади. Одновременно гордая и скорбная традиция на протяжении десятков лет – святой праздник Победы. Состоялся митинг. Выступил Сергей Николаевич Колесников. На трибуне собрался цвет Утылвы. То есть, сам мэр, председатель городского Совета ветеранов Цыбин, от ТыМЗ – исполнительный директор Варвара Ядизовна Пятилетова, ее заместитель и нынешний фаворит Виктор Пятнашков, для внушительного эффекта (устрашения?) медвежеподобный Поворотов – глава Службы безопасности завода, еще какие-то шустрые рыжие молодые люди. Толпа выслушала речи, поникла в скорби на минуту молчания. Сценарий празднования определен давно – даже не в эпоху свободы и демократии – с тех пор не менялся, и чистый огонь той великой Победы не затух под всем наносным, пошлым, мелочным, обдавал волнительным жаром людские сердца.
Владимир Игнатьевич Щапов впервые отстоял митинг не на высокой трибуне, а внизу – в гуще тылков. На выход он надел строгий темный костюм, приготовленный Калерией Арвидовной – так он одевался на публичные празднования, но сегодня, стремясь избежать лишнего официоза (был мэр, да весь вышел), не стал повязывать галстук. Да, Щапов – мудрый человек. Тылки шушукались, раздвигались, образовывая уважительное кольцо вокруг недавнего пенсионера. Сотни глаз с любопытством шарили по его лицу, на котором застыла легкая благожелательная улыбка. Глубинных чувств бывший партаппаратчик не демонстрировал. Вполне разумно.
В свои шестьдесят Владимир Игнатьевич выглядел хорошо, но не только. У него – типичная советская внешность. Вот как объяснить смысл, вкладываемый в эдакое понятия? если без подковырок? Щапов – не рядовой обыватель, столько лет на руководящей должности на ЦэКовском уровне (правда ВЛКСМ, а не КПСС – кто сейчас помнит те аббревиатуры?), что ко многому обязывает. Он внушал людям доверие – моложавый, осанистый, с открытым лицом, серьезным, пристальным, отеческим взором. Старшее поколение автора поймет, а тут еще строгий костюм довершал ассоциацию. Вспоминались портреты членов Политбюро – достойных, облеченных властью людей. Их лица были чем-то неуловимо похожи – чистые, открытые, посветлевшие, вне возрастные – словно одинаково отретушированные. Странные портреты, созданные по странным строгим канонам. Своеобразная партийная иконопись. Память автора способна на выкрутасы, чудесатости – из дальнего уголка вдруг зазвучит, отдаваясь в сумбурных мыслях, детская считалочка, произносимая хорошо поставленным дикторским голосом – на золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич… на трибуне Мавзолея члены Политбюро ЦК КПСС Горбачев… Дзасохов… Каримов, Лучинский… Назарбаев, Ниязов… Строев… Янаев. И череда официальных фото этих деятелей. В строгих костюмах со значками делегатов XXVIII съезда КПСС. Чистые, гладкие, высоколобые лица – как лики. Только нимба и крылышек не достает. Или достало? все это!!.. Они отнюдь не ангелы – коммунисты; потом стали президентами, вице-президентами, сенаторами новых демократических стран. А СССР не стало.
М-да… Чудесатые мысли посещают в Утылве. Но автор любит этот город! и не перестает удивляться. Вот, например, Щапов. Предыдущее сравнение жестоко
