Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Но как обстоит дело с убедительностью этого «основанного на опыте» доказательства? Действительно ли факт, что при применении капитала постоянно получается излишек ценности, содержит в себе достоверное доказательство того, что капитал обладает силой, созидающей ценности?

Конечно, нет, как и факт, что в высоких горах после выпадения снега летом постоянно наступает повышение барометра, не является достоверным доказательством того, что в летнем снеге заключается какая-то магическая сила, поднимающая столб ртути, — наивная теория, которую нередко можно услышать из уст жителей гор. Научная ошибка, которая здесь делается, очевидна: обыкновенные гипотезы смешиваются здесь с доказанными фактами. В обоих случаях мы имеем дело с некоторой эмпирической зависимостью между двумя фактами, причины которой еще неизвестны, а только отыскиваются. В обоих случаях возможны многие причины для объяснения данного явления. В обоих случаях можно поэтому высказать о настоящей причине много гипотез; и объяснение повышения барометра специфической силой летнего снега, а прибавочной ценности на капитал специфической силой капитала, созидающей ценности, является только одной из многих возможных гипотез. Это тем более так, потому что вообще о существовании «сил», при помощи которых объясняется происхождение этих явлений, ничего не известно; эти силы нужно было специально постулировать для данной конкретной цели — объяснения явления.

Сравниваемые нами случаи сходны не только в том, что представляют собой примеры обыкновенных гипотез, но и в том, что они представляют собой примеры плохих гипотез. Вероятность гипотезы зависит от того, находит ли она себе подтверждение также вне того факта, который вызвал ее к жизни, и, в особенности, говорят ли в ее пользу соображения внутренней правдоподобности. Известно, что это не имеет места по отношению к наивной гипотезе жителей гор — ни один образованный человек не верит, будто повышение столба ртути вызывается мистической силой летнего снега. Но не лучше обстоит также дело и с гипотезой о силе капитала, созидающей ценности: с одной стороны, она не подтверждается ни одним другим фактом, — следовательно, она совершенно непроверенная гипотеза; с другой стороны, она противоречит природе вещей — следовательно, она невозможная гипотеза.

Приписывать капиталу силу, созидающую ценности в буквальном смысле слова, значит совершенно не понимать сущности ценности, с одной стороны, и сущности производства, — с другой. Ценность вообще не созидается и не может быть созидаема. Производятся только формы, вещественные фигуры, вещественные комбинации, т. е. вещи, блага. Последние могут, конечно, обладать ценностью, но этой ценности они не выносят с собою в готовом виде из производства, как нечто необходимое: они приобретают ее всегда только извне — из взаимоотношения потребностей и их удовлетворения в хозяйственном мире. Ценность обусловливается не прошедшим благ, а их будущим; она возникает не в мастерских, в которых были созданы блага, а определяется потребностями, которые она должна удовлетворить. Ценность не может быть выкована, как молоток, или соткана, как кусок полотна: если бы это было возможно, то в наших народных хозяйствах не было бы тех ужасных потрясений, которые мы называем кризисами, и единственной причиной которых является то, что массы продуктов, произведенных по всем правилам искусства, не могут приобрести предполагаемой ценности. Производство может создавать только блага, о которых можно предполагать, что, при ожидаемом взаимоотношении между потребностями и их удовлетворением, они приобретут ценность. В известной степени производство напоминает белильщика. Подобно тому, как белильщик подвергает действию солнечных лучей свое полотно, так и производство направляет свою деятельность на такие предметы и места, где оно может ожидать для своих продуктов ценности. Но ценности оно не создает, как не создает солнечных лучей белильщик.

Я полагаю, что могу не приводить других положительных доказательств этой мысли: она кажется мне слишком уже очевидной для того, чтобы нуждаться в таковых. Напротив, не будет, может быть, излишним защитить эту мысль от некоторых возражений, которые на первый взгляд, но только на первый, будто бы противоречат ее верности.

Так, например, всем известно, что ценность благ находится в некоторой, правда не совсем определенной, зависимости от издержек производства. Но не надо при этом упускать из вида того, что эта зависимость имеет место только при известных условиях, из которых одно обыкновенно ясно сознается при формулировке закона ценности издержек, между тем как другое принимается молча, условиях, не имеющих ничего общего с производством: первое заключается в том, что произведенные блага должны также быть полезными, второе — в том, что они должны быть редкими и оставаться таковыми по отношению к спросу.

При помощи доказательства от противного легко установить, что настоящими причинами, определяющими ценность, являются не издержки, а последние два обстоятельства, так скромно стоящие на заднем плане закона издержек: до тех пор, пока издержки делаются на производство вещей, соответственно полезных и редких, т. е. до тех пор, пока издержки соответствуют полезности и редкости благ, до тех пор они соответствуют также и ценности последних и будто ею управляют. Но как только, напротив, издержки делаются на предметы, которые недостаточно полезны или недостаточно редки, как, например, на производство часов, которые не идут, или дерева в местностях с природным богатством такового, или на производство хороших часов сверх требуемого количества, то ценность их не покрывает уже издержек, и исчезает всякий вид, будто бы эти предметы вынесли с собою свою ценность из условий производства.

Второе возражение. Допустим, что мы прежде всего создаем только блага. Но так как без производства благ нельзя создать и их ценности, то мы посредством производства благ, очевидно, создаем также и их ценность. Если кто-либо производит блага ценностью в миллион гульденов, то он, очевидно, вызывает и появление ценности в миллион гульденов, которая никогда бы не возникла без производства; это, кажется, является наглядным доказательством мысли, что и ценность возникает путем производства.

Это возражение, без сомнения, верно, но только не в том смысле, о котором идет речь в нашем спорном вопросе. Оно верно только в том смысле, что производство является одной из причин возникновения ценности, но оно не верно в том смысле, что производство является единственной причиной возникновения ценности, т. е. что вся необходимая для возникновения ценности совокупность причин лежит в области производства.

Между этими двумя значениями существует колоссальная разница, которую я поясню еще лучше на примере. Если, например, вспахать поле паровым плугом, то несомненно, что паровой плуг является одной из причин произведенного хлеба, а вместе с тем и его ценности. Но не подлежит также сомнению то, что возникновение ценности хлеба ни в коем случае не объяснено вполне, если сказать, что паровой плуг произвел ее. Одной из причин производства хлеба, а следовательно, и его ценности, были также и солнечные лучи; однако, на вопрос, почему мера хлеба имеет ценность в 5 гульденов, никто не считал бы удовлетворительным ответ: солнечные лучи создали эту ценность! Или, например, известный спорный вопрос, врождены ли таланты или только приобретаются, разрешить в пользу первого мнения посредством аргумента, что, если бы человек не родился, то не существовали бы также и его таланты, и что, следовательно, не подлежит никакому сомнению, что рождение является причиной таланта!

Применим только что сказанное к нашему спорному вопросу. Наши теоретики производительности не правы потому, что все они слишком уж хотят быть правыми. Если бы они производительную силу капитала понимали только в том смысле, что капитал является одной из причин возникновения ценности, то против этого нельзя было бы ничего возразить. Правда, для объяснения прибавочной ценности этим почти ничего не было бы сделано; в таком случае они высказали бы только формально то, что почти очевидно, а остальные причины возникновения прибавочной ценности они должны были бы, конечно, выяснить. А между тем рассматриваемые нами теоретики полагают, что нашли единственную причину возникновения ценности. Они полагают, что слова: «капитал в силу своей производительности создал ценность или прибавочную ценность» представляют собой такое законченное и полное объяснение существования последней, что нет уже никакой надобности в дополнительном объяснении, — и в этом они глубоко не правы.