Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

— И что это было? — спросил Длинноногий, задержав ложку у рта.

— Его дочь.

— Толомея, — едва слышно прошептал Ки.

Байяз кивнул, и один уголок его рта загнулся вверх, словно он вспомнил что-то хорошее.

— Она была не похожа на других. Никогда не покидала Дом Делателя, никогда не говорила ни с кем, кроме отца. Я узнал, что она помогала ему с определёнными задачами. Она держала… определённые материалы… которых мог коснуться только обладатель собственной крови Делателя. Как я понимаю, именно для этого он в первую очередь её и породил. Она была несравненно прекрасна. — Лицо Байяза дёрнулось, и он с кислой улыбкой опустил глаза. — Или такой она представляется мне в воспоминаниях.

— Это было неплохо, — сказал Луфар, облизывая пальцы, и поставил пустую миску. В последнее время он стал куда менее разборчивым в еде. Логен решил, что такое случается с людьми, когда они несколько недель не могут жевать. — Есть ещё? — спросил он с надеждой.

— Бери мою, — прошипел Ки, сунув миску Луфару. Его лицо было смертельно холодным, а глаза, которыми он злобно смотрел на учителя, сверкали в тени. — Продолжайте.

Байяз поднял взгляд.

— Толомея была очарована мной, а я ею. Может показаться странным, но я был молод и полон огня, и у меня тогда были прекрасные волосы, как у капитана Луфара. — Он провёл ладонью по лысине, потом пожал плечами. — Мы влюбились. — Он по очереди посмотрел на каждого, словно призывая их посмеяться, но Логен увлечённо высасывал солёную овсянку из зубов, а из остальных никто даже не улыбнулся.

— Она рассказала мне о заданиях, которые давал ей отец, и я начал смутно понимать. Он собирал по всему свету фрагменты материала из нижнего мира, оставшиеся со времён, когда демоны ещё ходили по нашей земле. Пытался извлечь энергию из этих осколков, встроить их в свои машины[25]. Тайно работал с силами, запрещёнными Первым Законом, и уже достиг определённых успехов. — Логен неуютно поёрзал. Он вспомнил, как видел в Доме Делателя странный и восхитительный предмет, который лежал в воде на плите из белого камня. Разделитель, как назвал его Байяз. Два лезвия — одно здесь, а второе на Другой Стороне. У Логена пропал аппетит, и он отставил недоеденную кашу к костру.

— Я был в ужасе, — продолжил Байяз. — Я видел разрушения, которые принёс в мир Гластрод, и поэтому решил отправиться к Иувину и всё ему рассказать. Но я боялся оставлять Толомею, а она бы не оставила всё, что знала. Так что я медлил, а Канедиас неожиданно вернулся и застал нас вместе. Его ярость была… — И Байяз поморщился, словно воспоминания были болезненными, — неописуемой. Его Дом сотрясался от неё, звенел, горел ею. Мне повезло, что я выбрался живым, и умчался искать убежища у своего старого учителя.

Ферро фыркнула.

— Значит, он был из тех, кто прощает?

— К счастью для меня. Иувин не прогнал меня, несмотря на моё предательство. Особенно когда я рассказал ему о попытках его брата нарушить Первый Закон. Делатель явился в великом гневе, требуя правосудия за осквернение своей дочери и за кражу секретов. Иувин отказал. Он требовал чтобы Канедиас рассказал, какие он проводит эксперименты. Братья начали сражаться, и я сбежал. Небо осветилось яростью их битвы. Когда я вернулся, мой учитель был мёртв, а его брат исчез. Я поклялся отомстить. Я собрал магов со всего мира, и мы пошли войной на Делателя. Все мы. Кроме Кхалюля.

— А он почему не пошёл? — проворчала Ферро.

— Он сказал, что мне нельзя доверять. Что войну вызвала моя неосмотрительность.

— И это было правдой, верно? — пробормотал Ки.

— Возможно, частично. Но он ещё выдвинул куда более страшные обвинения. Он, и его проклятый ученик, Мамун. Ложь, — прошипел он, глядя на огонь. — Сплошная ложь, и остальных магов было не обмануть. Так что Кхалюль покинул орден, вернулся на Юг и стал искать силу в другом месте. И нашел её. Он сделал то, что делал Гластрод, и навлёк на себя проклятие. Он нарушил Второй Закон, и стал есть человеческую плоть. Лишь одиннадцать из нас отправились воевать с Канедиасом, и лишь девять из нас вернулись.

Байяз сделал глубокий вдох и тяжело выдохнул.

— Итак, мастер Ки, вот история моих ошибок, без прикрас. Можно сказать, что они привели к смерти моего учителя, к расколу ордена магов. Можно сказать, что именно поэтому мы сейчас направляемся на запад, в развалины прошлого. Можно сказать, поэтому капитан Луфар страдает сейчас от сломанной челюсти.

— Семена прошлого приносят плоды в настоящем, — пробормотал Логен себе под нос.

— Так и есть, — сказал Байяз, — так и есть. И это поистине горькие плоды. Сделаешь ли ты выводы из моих ошибок, мастер Ки, как и я сделал, и уделишь ли внимание своему учителю?

— Конечно, — сказал ученик, хотя Логену показалось, что в его голосе прозвучала ироничная нотка. — Я буду повиноваться во всём.

— Это было бы мудро. Если бы я повиновался Иувину, то возможно у меня не было бы этого. — Байяз расстегнул две пуговицы своей рубашки, и отодвинул воротник. Пламя костра осветило поблекший шрам, от основания шеи старика до плеча. — Сам Делатель оставил его мне. Ещё дюйм, и мне пришёл бы конец. — Маг кисло потёр рубец. — Сколько лет прошло, а он всё болит время от времени. Сколько боли он принёс мне за эти долгие годы… так что видите, мастер Луфар, хоть вы и носите отметину, всё могло оказаться намного хуже.

Длинноногий прочистил горло.

— Это, конечно, сильное ранение, но думаю, у меня есть кое-что похуже. — Он до самого паха задрал грязную штанину и повернул к свету костра жилистую ляжку. Вся нога там представляла собой уродливую массу серой сморщенной зарубцевавшейся плоти. Даже Логен вынужден был признать, что это произвело на него впечатление.

— Какой чёрт это оставил? — спросил Луфар. Казалось, его подташнивает.

Длинноногий улыбнулся.

— Много лет назад, в молодости, я потерпел крушение на берегу Сулджука. Всего девять раз Бог счёл нужным окунуть меня в холодную воду океана в плохую погоду. К счастью, я всегда был поистине благословлен талантом пловца. К несчастью в этот раз какая-то огромная рыба приняла меня за свою очередную трапезу.

— Рыба? — пробормотала Ферро.

— Действительно. Весьма огромная и агрессивная рыба, с челюстью размером с дверь, и зубами как ножи. К счастью, резкий удар по носу, — и он рубанул рукой воздух, — заставил её отпустить меня, а случайное течение выбросило меня на берег. И я был вдвойне благословлен, отыскав среди местных отзывчивую даму, которая позволила мне выздороветь у неё в жилище, поскольку люди Сулджука обычно весьма подозрительны к чужакам. — Он радостно вздохнул. — Вот как я выучил их язык. Очень возвышенные люди. Бог благоволит ко мне. Поистине. — Повисла тишина.