Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

И тишина. Ветер не сильный. Только тихое потрескивание костерка, да голос Байяза, который поучал своего ученика. Логен был рад, что Первый из Магов снова очнулся, даже если выглядел теперь старше и мрачнее обычного. По крайней мере, теперь Логену не приходилось принимать решения. Это никогда ни для кого не заканчивалось ничем хорошим.

— Наконец-то ясная ночь! — пропел брат Длинноногий, проходя в дверной проём, и с огромным самодовольством указывая вверх. — Идеальное небо для навигации! Звёзды ясно светят впервые за десять дней, и ответственно заявляю, что мы ни на шаг не отклонились от курса! Ни на фут! Я не сбился с пути, друзья мои. Нет! Это было бы совсем не в моём духе! Сорок миль до Аулкуса, полагаю, как я вам и говорил! — Поздравлений не последовало. Байяз и Ки погрузились в свое брюзгливое бормотание. Луфар держал клинок короткого меча и пытался подобрать угол, чтобы рассмотреть своё отражение. Ферро хмуро сидела в углу. Длинноногий вздохнул и сел на корточки у костра. — Снова овсянка? — пробормотал он, посмотрев в горшок и покрутив носом.

— Боюсь, да.

— А, ладно. Тяготы пути, да, друг мой? Нет славы в путешествии без трудностей.

— Угу, — сказал Логен. Ему хватило бы славы и поменьше, если б это означало пристойный ужин. Он безрадостно потыкал кипящую кашу ложкой.

Длинноногий наклонился и пробормотал себе под нос:

— Кажется, у нашего прославленного нанимателя возникли некоторые трудности с его учеником. — Поучения Байяза постепенно становились всё громче и раздражительнее.

— … прекрасно, что ты в ладах со сковородой, но изучение магии по-прежнему твоё основное занятие. Твоё отношение в последнее время отчётливо изменилось. Заметна некоторая настороженность и непослушание. Начинаю подозревать, что ты можешь оказаться учеником, который не оправдал надежд.

— А вы всегда были прилежным учеником? — на лице Ки появился след насмешливой улыбочки. — Разве ваш учитель ни разу не был разочарован?

— Такое случалось, и последствия были ужасны. Все мы совершаем ошибки. Задача учителя в том, чтобы не давать ученикам повторять их.

— Тогда, быть может, вам стоит рассказать мне историю ваших ошибок. Возможно, я стану учиться лучше.

Учитель и ученик сердито смотрели друг на друга поверх огня. Логену не нравилось, как нахмурился Байяз. Он уже видел у Первого из Магов такой взгляд, и результат всегда был плохим. Он не мог понять, почему смиренное повиновение Ки за несколько недель сменилось угрюмым противодействием, но от этого ничья жизнь не становилась легче. Логен притворялся, что полностью поглощен овсянкой, почти ожидая, что его сейчас внезапно оглушит рёв обжигающего пламени. Но когда раздался звук, это был всего лишь тихий голос Байяза.

— Хорошо, мастер Ки, в твоей просьбе в кои-то веки есть какой-то смысл. Давай поговорим о моих ошибках. Поистине обширная тема. С чего мне начать?

— С начала? — предложил ученик. — С чего же ещё начинать?

Маг кисло хмыкнул.

— Хм. Значит, издалека, со Старого Времени. — Он немного помедлил, глядя на огонь; свет двигался по его впалому лицу. — Я был первым учеником Иувина. Но вскоре после начала моего образования мой учитель взял второго. Паренька с Юга. Его звали Кхалюль. — Ферро неожиданно поняла взгляд, хмурясь из тени. — С самого начала мы друг с другом не соглашались. Мы оба были слишком горды, и слишком завидовали талантам друг друга, и любому знаку внимания, полученному другим от нашего учителя. Даже когда прошли годы, и Иувин взял других учеников, всего двенадцать, наше соперничество продолжалось. Вначале оно шло нам на пользу: заставляло быть усерднее, преданнее. Но после ужасов войны Гластрода, многое поменялось.

Логен собрал миски и начал накладывать в них дымящееся варево, прислушиваясь краем уха к разговору Байяза.

— Наше соперничество стало враждой, а вражда превратилась в ненависть. Мы сражались, сначала словами, потом руками, а потом магией. Возможно, если бы нас предоставили самим себе, мы поубивали бы друг друга. Возможно, мир в таком случае был бы счастливее, но вмешался Иувин. Он отправил меня далеко на север, а Кхалюля на юг, в две великие библиотеки, которые он построил за много лет до этого. Он отправил нас туда учиться, по отдельности и в одиночестве, пока наш пыл не остынет. Он думал, что высокие горы, широкое море и всё пространство Земного круга положат конец нашей вражде, но он в нас ошибся. Каждый из нас ещё сильнее ожесточился в изгнании, и винил другого за это, и планировал свою мелкую месть.

Логен раздавал скудную еду, а Байяз сердито смотрел исподлобья на Ки.

— Если бы у меня только хватило благоразумия послушать тогда своего учителя, но я был молод, упрям и полон гордыни. Я загорелся идеей стать могущественнее Кхалюля. Я решил — каким же я был дураком — что если Иувин меня не учит… то надо найти другого учителя.

— Снова каша, а, розовый? — проворчала Ферро, принимая миску из рук Логена.

— Можешь не благодарить. — Он бросил ей ложку, и Ферро ловко её схватила. Логен передал миску Первому из Магов. — Другого учителя? А какого ещё учителя ты мог найти?

— Только одного, — прошептал Байяз. — Канедиаса. Мастера Делателя. — Он задумчиво повертел ложку в руке. — Я отправился в его Дом, встал перед ним на колени и молил обучать меня. Конечно он отказал мне, как отказывал остальным… сначала. Но я был упрям, и со временем он смягчился и согласился меня обучать.

— И так вы стали жить в Доме Делателя, — прошептал Ки. Логен содрогнулся, сгорбившись над своей миской. От одного краткого визита в это место ему до сих пор по ночам снились кошмары.

— Стал, — сказал Байяз, — и узнал его порядки. Благодаря моим навыкам в Высоком Искусстве я оказался полезным для моего нового учителя. Но Канедиас ещё ревностнее Иувина хранил свои тайны. Я как раб работал на него в кузнице, и он учил меня лишь тем крохам, которые были нужны, чтобы ему служить. Я злился, и когда Делатель ушёл в поисках материалов для своих работ, моё любопытство, амбиции, моя жажда знаний завели меня в те части Дома, которые он запретил мне изучать. И там я нашёл самый тщательно охраняемый секрет. — Он помедлил.

— И что это было? — спросил Длинноногий, задержав ложку у рта.

— Его дочь.

— Толомея, — едва слышно прошептал Ки.

Байяз кивнул, и один уголок его рта загнулся вверх, словно он вспомнил что-то хорошее.

— Она была не похожа на других. Никогда не покидала Дом Делателя, никогда не говорила ни с кем, кроме отца. Я узнал, что она помогала ему с определёнными задачами. Она держала… определённые материалы… которых мог коснуться только обладатель собственной крови Делателя. Как я понимаю, именно для этого он в первую очередь её и породил. Она была несравненно прекрасна. — Лицо Байяза дёрнулось, и он с кислой улыбкой опустил глаза. — Или такой она представляется мне в воспоминаниях.