Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

— Какие шансы у нас продержаться ещё неделю?

— Ещё неделю? — Коска поджал губы. — Возможно.

— Две недели?

— Две? — Коска цокнул языком. — Уже хуже.

— Получается, месяц — безнадежное дело.

— "Безнадежное" — это как раз подходящее слово.

— Вас, кажется, ситуация едва ли не радует.

— Меня? Я специализируюсь на безнадежных делах. — Он ухмыльнулся Глокте. — Нынче только такие меня и захватывают.

Мне знакомо это чувство.

— Удерживайте внешние стены сколько сможете, а потом отступайте. Стены Верхнего Города будут нашей следующей линией обороны.

Ухмылка Коски засияла в темноте.

— Держаться, сколько сможем, а потом отступать. Жду не дождусь!

— И, наверное, надо приготовить сюрпризы для наших гуркских гостей, когда они наконец пройдут за стены. Знаете, — Глокта рассеянно взмахнул рукой, — натянутые верёвки, скрытые ямы, колья, намазанные экскрементами, и так далее. Уверен, у вас есть опыт в таком способе ведении войны.

— У меня есть опыт во всех способах ведения войны. — Коска щёлкнул каблуками и замысловато отсалютовал. — Колья и экскременты! Вот вам и вся честь.

Это война. Здесь одна честь — победа.

— И, говоря о чести, дайте знать нашему другу, генералу Виссбруку, где расположены ваши сюрпризы. Жаль будет, если он сам на них случайно наткнётся.

— Разумеется, наставник. Ужасно жаль.

Глокта почувствовал, что его ладонь сжимается в кулак на парапете.

— Мы должны заставить гурков заплатить за каждый шаг по этой земле. — Нужно заставить их заплатить за мою изувеченную ногу. — За каждый дюйм грязи. — За мои вырванные зубы. — За каждую жалкую лачугу, за разваленную хижину, за каждую бесполезную полоску пыли. — За мой слезящийся глаз, за перекошенную спину, за моё омерзительное подобие жизни. Он облизал пустые дёсны. — Заставьте их заплатить.

— Великолепно! Хорошие гурки — мёртвые гурки! — Наёмник повернулся и зашагал через дверь в Цитадель. Его шпоры звенели, оставляя Глокту одного на плоской крыше.

Одна неделя? Да. Две недели? Возможно. Дольше? Безнадежно. Кораблей может и нет, но загадочный старик Юлвей всё равно был прав. Как и Эйдер. Шансов никогда не было. Несмотря на все наши усилия, на все наши жертвы, Дагоска наверняка падёт. Теперь это только вопрос времени.

Он уставился на потемневший город. В черноте трудно было отличить море от суши, огни на лодках от огней в зданиях, факелы на мачтах от факелов в трущобах. Сплошная путаница точек света, плавающих друг вокруг друга, пропадающих в пустоте. Во всём этом только одно было несомненным.

Нам всем конец. Не сегодня, но скоро. Мы окружены, и сеть будет только затягиваться. Это вопрос времени.

Шрамы

Один за другим Ферро сняла швы — аккуратно разрезая нитки блестящим лезвием ножа, нежно убирая их с кожи Луфара. Тёмные пальцы двигались быстро и уверенно, жёлтые глаза были сосредоточенно прищурены. Логен наблюдал за её работой, медленно покачивая головой, дивясь на такое мастерство. Он часто видел, как делали подобное, но ещё никогда не встречал такого умения. С виду Луфар почти не чувствовал боли, а в последнее время у него постоянно был такой вид, будто ему очень больно.

— Нужна новая повязка?

— Нет. Пусть рана подышит. — Последняя нитка вышла наружу, Ферро отбросила окровавленные обрывки и отклонилась, чтобы посмотреть на результат.

— Отлично, — тихим голосом сказал Логен. Он и не думал, что получится так хорошо. Подбородок Луфара в свете костра выглядел слегка перекошенным, словно он жевал одной стороной. На губе осталась рваная выемка, и от неё до кончика подбородка шёл раздвоенный шрам. По обе стороны розовые точки — там, где шли швы, — да кожа вокруг шрама стянулась и перекосилась. Больше ничего, а опухоль скоро сойдёт. — Чертовски хорошие швы. В жизни лучше не видал. Где ты научилась лечить?

— Меня научил человек по имени Аруф.

— Что ж, он хорошо тебя научил. Редкий навык. Повезло нам, что он это сделал.

— Пришлось с ним сначала поебаться.

— А-а. — Так всё выглядело несколько в ином свете.

Ферро пожала плечами.

— Я не возражала. Он был хорошим, более или менее, и в обмен научил меня убивать. Я еблась с людьми куда хуже него, за куда меньшую цену. — Она хмуро посмотрела на подбородок Луфара, понажимала пальцами, испытывая кожу вокруг раны. — Намного меньшую.

— Ясно, — пробормотал Логен. Он обменялся с Луфаром обеспокоенным взглядом. Разговор шел не совсем так, как он себе представлял. Может, с Ферро и следовало этого ожидать. Половину времени он проводил, чтобы выдавить из неё хоть слово, а когда она хоть что-то говорила, понятия не имел, что с этим делать.

— Готово, — проворчала она, прощупав в тишине лицо Луфара.

— Спасибо. — Он схватил её за руку, когда она уже отодвигалась. — Правда. Не знаю, что бы у меня было…

Она скривилась, словно он её ударил, и вырвала пальцы.

— Ладно! Но если тебе снова морду расквасят, будешь зашивать сам. — Она поднялась, отошла и села в тени угла развалины, так далеко от остальных, насколько было возможно, не выходя наружу. Казалось, благодарности ей нравятся даже меньше, чем другие разговоры, но Луфар так радовался избавлению от повязки, что об этом не волновался.

— Как выглядит? — спросил он, косясь на свой подбородок, морщась и тыкая его пальцем.

— Нормально, — сказал Логен. — Тебе повезло. Может, ты теперь и не такой красавчик, каким был раньше, но всё ещё чертовски красивее меня.

— Конечно, — сказал он, облизывая щель в губе, полуулыбаясь. — Мне же не отрезали голову напрочь.

Логен ухмыльнулся, встав на колено у котелка и помешивая. С Луфаром он уже поладил. Это был суровый урок, но разбитое лицо здорово помогло парню. Научило некоторому уважению, и намного быстрее, чем любые разговоры. Научило его быть реалистом, и это хорошо. Мелкие знаки внимания и время. Это часто помогает завоевать симпатии людей. Потом он заметил, как Ферро хмуро смотрит на него из тени, и почувствовал, что ухмылка опадает. С некоторыми времени уходит больше, чем с остальными, а с некоторыми до конца и вовсе не поладишь. Чёрный Доу был из таких. Создан, чтобы бродить в одиночку, как говорил отец Логена.

Он посмотрел в котелок, но радостного там было не много. Только овсянка с несколькими кусочками свинины и порубленными корешками. Здесь не на кого было охотиться. Мёртвая земля называлась так именно поэтому. Трава равнины сменилась коричневыми пучками и серой пылью. Логен посмотрел вокруг, на остов разрушенного дома, в котором они встали лагерем. Свет костра освещал обломки камней, осыпавшуюся известку, древние расщепленные бревна. В щелях не рос папоротник, никаких отростков на земляном полу, ни клочка мха между камнями. Логену казалось, что здесь веками не ступала нога человека. Может и действительно не ступала.