Земное время - Сергей Спасский

СЕРГЕЙ СПАССКИЙ. ЗЕМНОЕ ВРЕМЯ[1]

Вадим Шефнер. Маленькое предисловие

Поэты пишут не для себя лично. Они пишут для читателей, для живых людей, соседствующих с ними во времени. Всякое искусство, а стихи в особенности, — это беседа с современниками. Но чем правдивее и естественнее беседует поэт с читателем-современником, чем полнее он отражает и выражает тревоги и радости своего времени — тем ближе он будет и будущему поколению. И получается, что стихи — это не только разговор с сегодняшним другом, но и послание другу завтрашнему, письмо в будущее.

Уже полтора десятилетия нет с нами поэта Сергея Спасского. За эти годы в советской поэзии произошло немало перемен. Появилось много новых поэтов; окрепли голоса тех поэтов, которые пятнадцать лет тому назад были совсем еще молодыми; выросли новые кадры читателей и любителей поэзии; повысились требования к поэзии. Но подлинное искусство всегда остается искусством, ему не страшны смены литературных мод и веяний, ему не опасны смены читательских поколений. Лучшие стихи и поэмы Спасского не устарели, они прочно вошли в неделимый фонд советской поэзии. Сегодняшний читатель прочтет их с таким же душевным волнением, с каким читали их современники поэта.

В стихотворении «Материал», которое Спасский написал в тридцатые годы, поэт рассказывает нам о том, как с возрастом стал он «упорным историком», как по частицам, по обрывкам сбивчивых фраз очевидцев он восстанавливает образы минувшего. Это нелегкий труд, но –

…вдруг сквозь признания бедные,Записок пласты вороша,Дохнет революций победная,Не знавшая страха душа.И сразу все поле прополото,И тотчас промыто стекло,И в руки крупинками золотоС единственным блеском легло.

Читая эту книгу, ценитель стихов ощутит в ней дыхание революционных и первых послереволюционных лет; найдет он в ней и золотые крупинки подлинной поэзии, которые западут ему в душу и сделают его жизнь богаче и полнее.

Первая книга Сергея Спасского вышла в 1917 году, когда поэту было восемнадцать лет. Всего же его перу принадлежат семнадцать книг, в число которых входят не только стихотворные, но и прозаические. Среди них — воспоминания о Маяковском, память о дружбе с которым автор пронес через всю свою жизнь, и два романа — «Перед порогом» и «1916 год». В эту книгу — «Земное время» — вошли лучшие стихотворения Спасского. Несмотря на то что прошло немало лет с той поры, когда они были опубликованы впервые, все они звучат своевременно и в наши дни. И стихи времен гражданской войны, и стихи первых наших пятилеток, и стихотворения блокадных и послевоенных дней — все они написаны с глубокой искренностью, с взволнованной заинтересованностью в происходящем. Вот эта-то личная, сердечная заинтересованность поэта в том, что окружало его, и дает его произведениям тот запас прочности, который позволяет им существовать во времени.

Чтобы поделиться богатствами своего душевного мира с другими, поэт сам должен быть не только душевно богат и щедр — он должен уметь вручить свой дар читающему так, чтобы он был принят со вниманием и благодарностью. Спасский делает это с большим творческим тактом. Он уважает своего читателя, он говорит с ним как равный с равным. Вводя его в мир своей поэзии, он не стремится ошеломить его сложностью образов или необычными рифмами. Стихи Спасского просты, но простота эта не от бедности, она результат большого творческого опыта. Из многих сложных образов, возникающих перед его умственным взором, поэт выбирает наиболее ясные и доходчивые, не обедняя в то же время своей музы. Это дает его стихам лирическую убедительность, интонационную доходчивость, и поэтому мы верим этим стихам, верим Спасскому.

К ясности и простоте стиха поэт пришел не сразу. Путь его в советской литературе был труден и сложен, он испытал на себе немало влияний, прежде чем выработать свою манеру поэтического письма. Но всем его стихам — и ранним, и поздним — свойственно одно: это стихи не стороннего наблюдателя, это стихи участника событий. И недаром в стихотворении «Вступление» есть у него такие строки:

…Но тут не хроника, не повесть,Не летописи плавный слог,Здесь — лирика, поэтов совесть,Здесь то, чего я скрыть не мог.

Поэта давно нет с нами. И в то же время он существует, — существует в поэзии, живет среди живых. Сквозь строки, сквозь образную ткань стиха, — мы видим его живое лицо. Мы видим человека глубоко чувствующего, умно думающего и умеющего тонко и поэтически точно поведать нам о своих думах и чувствах. Многими своими стихами он напоминает нам о прошлом — и это не только его прошлое, но и наше. Не в этом ли заключается одна из задач и радостей поэзии, что поэт дарит нам былое? Без него мы могли бы многое забыть, утерять навсегда. Облекая наши воспоминания, порой неясные и расплывчатые, в ясную поэтическую форму, он приобщает наше минувшее к настоящему и тем самым помогает нам заглянуть в будущее. Ибо будущее прорастает не только из того, что есть в сегодняшних быстротекущих днях, но и из прошлых наших дней.

I

«Слова. Они еще не те…»

Слова. Они еще не те.Неповоротливы, незрячи,Как звери в гулкой темноте,Шатаясь, бродят наудачу.Я, словно сумрачный пастух,К разливам грусти, к водопоюГоню их грузною толпою,И мрак вокруг глубок и глух.В груди скупая скорбь. Когда,Сменив тяжелое обличье,Слова прольются, как вода,Как в небесах порханье птичье?Иль вдруг, разранивая гром,Ломая молниями темныйПростор, когда ж падут дождемСеребряным и неуемным?…Явись, любовь! В молчащий лесНочей пролей мне звук и пламя.Я жду. Я только жду чудесНад задремавшими словами.

1921

Под первый снег

И вновь скользя неуследимо,Легчайший замедляя лёт,Распластывайся, никни мимо,О, снеговой водоворот.И после, тяжелея влажно,На побурелые домаНалипни таять…Мне не страшно.Я даже радуюсь. Зима.Не потому ли, что в недобрый,В угрюмый день, все ж будут мнеВот этих крыш крутые ребраМерцать в скрипучей белизне,И где разметаны бульварыИ сухоруко, и серо,Метель в котлах ночей заваритКлокочущее серебро.Не потому ль? А может, простоСтиху просторному равныИ скованный морозом воздух,И буйная лазурь весны.

1921

«День золотеет. Тишина легка…»

День золотеет. Тишина легка.Блестят березы в воздухе прогретом.Густым тяжелым налитые светом,Колеблясь, наплывают облака.И ласточки стремительно и кривоРоняют в высь тревожные извивы.

И солнце — зреющий горячий плод,Пылая, клонится над небосклоном.И вот — земля во сне неутоленномВздыхающими травами встает…И колос гнет по ветру непокорноЯнтарные твердеющие зерна.

И скоро, выступая там и тут, —Неловкое внимательное вече, —Над нищей нивой видные далече,Снопы ряды нестройные сомкнут.И туча брызнет, мимо проходя,В них россыпью внезапного дождя.

И все земля исполнит, что должна.И будут, глубью вспоенные туго,И хлеб душист, и яблоко упруго,И ягода прозрачна и крупна,И в тесных ульях желтый и тяжелыйНакопят мед заботливые пчелы.

И, проходя среди зыбучей ржи,Недолгий гость, случайный соглядатай,Встречая день просторный и крылатый,Душе я говорю: — А ты, скажи,В творящем подвиге с упорным пыломПозволишь ли могучим звонким силамВ себе восстать травою, как цветы,Горячими раскрыться лепестками,И жарких зерен брызжущее пламяОсенним днем куда уронишь ты?

Но смутною мерцая глубиною,Моя душа не говорит со мною.И гаснет день. И рдяная грядаПрозрачных облак стынет над закатом.И блеском острым и холодноватымВечерняя заискрилась звезда.Глядишь, другая около. И скороОт ровного серебряного хораКолеблется все небо. И тонуЯ в бездне ясной, разлитой без края.И вздрагиваю вдруг, благословляяИ мрак полей, и высь, и тишину,И листьев шевелящиеся кущи,И тонкий месяц, медленно плывущий.

И вот стою, на миг всему родной —Земле, творящей горячо и щедро,Движенью звезд, благоуханью ветра.И в напряженной тишине ночной,Строй мира отражая неизменный,Стучится сердце — колокол вселенной.

1922