Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В чем дело? По какому случаю драка?
— Это не драка, — ответил Прохор. — Это занятия.
— Какие занятия?
— Кружок боксеров у нас организуется.
— Ах, так! — воскликнул офицер. — Ну, тогда прошу прощения. Можете продолжать.
Но никто не двинулся с места. Все с интересом разглядывали незнакомца.
— Ребя-а! Да это же товарищ Быланин! Тихон Васильич Быланин! — обрадованно воскликнул Прохор и, подбежав к офицеру, подал ему руку. — Здравствуйте, товарищ старший лейтенант!
— Здравствуй! — ответил офицер, вглядываясь в лицо Прохора. — А ты не Прошка ли Обухов будешь?
— Точно, Прошка, товарищ старший лейтенант! — ответил Прохор, польщенный тем, что его узнали.
Спустя минуту гость сидел у костра рядом с Матвеем Сидоровичем. Выгребая из огня печеную картошку, ребята наперебой предлагали ее Тихону.
— Спасибо, друзья! — благодарил их старший лейтенант. — Много не надо… Я недавно ужинал… Я только минутку отдохну. Очень устал: десять километров пешком отмахал.
Обжигая пальцы, ребята, кто ножичком, а кто просто палочкой, скоблили обуглившуюся кожуру, разламывали картофелину на части и, еще горячую, жадно ели. Румяная, твердая корка звонко похрустывала на зубах.
— Надолго, Тихон Васильич? — спросил Матвей Сидорович Тихона, с аппетитом уничтожавшего печеную картошку.
— Насовсем, Матвей Сидорыч, — ответил Тихон. — Кончилась война-то. Вот и демобилизовали.
— А другие наши скоро вернутся?
— Теперь скоро. Многие, думаю, даже к уборке поспеют… — Тихон достал папиросы, предложил Матвею Сидоровичу закурить.
— Спасибо, я своего. Наш крепче, хоть и молодой еще.
Ребята о чем-то шептались.
— Скажите, товарищ старший лейтенант, — обратился к Тихону Прохор, — вы были в Берлине?
— Был.
— А в других городах?
— И в других городах. Всю Германию прошел.
— Вот здорово! — воскликнул Прохор.
— А Гитлера поймали? — спросил паренек в полосатой кацавейке.
— К сожалению, нет, — ответил Тихон, сдвигая брови.
— А куда же он девался?
— Пока неизвестно.
— Куда девался! — солидно сказал Прохор. — Капиталисты, небось, упрятали.
— Какие капиталисты-то? Их вон как разгромили!
— Разгромили германских, дурья голова! А английские да американские остались. — Прохор обвел ребят строгими глазами и многозначительно закончил: — Это надо понимать!..
Тихон слушал разговор ребят и улыбался. Он переживал чувство огромной радости. Он вернулся, и ему решительно все: и ребята с насупившимися лицами, и костер, посылающий в темное небо мелкие искорки, и отдаленное похрапывание лошадей, и тихая ночь перед восходом месяца, — все, что окружало его, что пробуждало воспоминания детства, — все было дорогим, близким. Возвращение домой, в обжитые с детства места, в знакомую среду людей и дел вызывало в нем творческий подъем: желание скорее взяться за работу.
— Ну, мне пора! — сказал Тихон, с добродушной улыбкой оглядывая ребят.
— А у вас ордена есть? — спросил Дмитрий.
— Есть.
— А сколько?
— Три.
— А медали?
— И медали есть.
— А сколько медалей?
— Пять.
Ребята загудели.
— Во! Целых восемь!
— Всю грудь закроют!
— Больше, чем у кого другого из нашенских!
— А за что вы их получили? — спросил Яков.
Тихон поднялся.
— С удовольствием, ребята, расскажу, — пообещал он, — но только в следующий раз. А сейчас побегу до дому, на матку свою посмотреть… — Он пожал руку Матвею Сидоровичу. — Бывайте здоровы, ребята! — сказал он, направляясь к смутно проступавшим в темноте Белым горам.
Поговорив о вернувшемся офицере, ребята угомонились. Прохор и Дмитрий легли спать рядом под стареньким зипуном. Дмитрий долго не мог заснуть. Он слышал, как далеко перекатывался гром, как на дне яра тоненько ржал жеребенок. Где-то заухала сова.
— Слышь, Проша, — тихо спросил Дмитрий, — а ты не знаешь, есть ремесленные училища строителей? Ну, чтобы, значит, строить, строить!..
Прохор заворочался, недовольно замычал.
— Спи ты уж, — сердито сказал он. — Дня тебе, что ли, не будет?..
Дмитрий ближе придвинулся к товарищу, обнял его и, засыпая, подумал: «Обязательно пойду в строители!.. Обязательно!..»
18
Арсей и Недочет вышли из правления поздно.
— Пойду, выкупаюсь, — сказал Арсей. — Ужинайте без меня, я не хочу…
Он прошел через сад, вышел к реке, сел в лодку, спрятанную в кустах, и поплыл вверх. Миновав охранку, он направил лодку к старой, наклонившейся над речкой вербе и выпрыгнул на берег.
Был теплый и тихий вечер — один из тех благодатных вечеров, которыми богато летнее время в период созревания хлебов. Все вокруг: белые домики, зеленые сады, тополя в парке и вербы на берегу речки, — потеряло цвет и форму, потонуло в сумерках и словно погрузилось в дремотную задумчивость. Воздух был чист и неподвижен, река спокойна.
Арсей разделся и вошел в реку. Вода была теплая и ласковая. Арсей торопился: проплыл несколько саженей, окунулся с головой и сразу же, повернувшись, вышел на берег. Едва успел он одеться, как услышал быстрые шаги. Это была Ульяна.
Арсей пошел ей навстречу.
— Фу-у… Бежала… — проговорила Ульяна, с трудом переводя дыхание. — Давно ждешь?
— Нет, — сказал Арсей. — Только что выкупался.
Она взглянула на него, улыбнулась, прищурила черные глаза.
— Я тоже купалась. Не хотелось из воды вылезать — такая теплая! А потом бежала, — думала, заждался…
Она подошла к вербе, схватилась за ветку и легко спрыгнула в лодку.
— Поехали! — предложила она.
Арсей оттолкнул лодку веслом.
— Куда путь держать? — спросил он.
— Вверх… к лесу… Подальше от села.
Арсей повернул против течения и с силой налег на весла. Ульяна правила,