Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

Ульяна закрыла дверь на ключ, обняла Арсея за шею.

— Милый… Родной… — шептала она со слезами. — Ясное солнышко! Как я тебя люблю!.. Как я тебя люблю, мой сокол!..

Арсей гладил ее черные, освещенные луной волосы и чувствовал, как в душе его ширится большое, яркое счастье.

19

Было два часа ночи. Потапов все еще сидел за столом, склонившись над раскрытой книгой.

В кабинете стоял полумрак — горела только настольная лампа. На стене тикали часы. Размеренные удары маятника гулко раздавались по кабинету, и только они одни нарушали покой глубокой ночи.

Дверь, легонько скрипнув, открылась, и на пороге показался Туманов.

— Можно, Сергей Ильич?

Потапов поднял голову и некоторое время поверх лампы смотрел на вошедшего.

— А, это ты, Миша? — обрадовался он. — Заходи, пожалуйста. Садись. Что так поздно? — Потапов, отодвинув книгу, закурил трубку.

— Бюро райкома комсомола затянулось, — сказал Михаил, садясь на стул. — Только что кончили.

Потапов укоризненно покачал головой.

— Это нехорошо — так долго заседать. Что такое случилось?

— Ничего особенного, — ответил Туманов. — Обыкновенный спор с работниками районо. Петропавловский все доказывал, что физический труд мешает воспитанию в школе.

— А указание райкома партии?

— Что ему указания!..

— Странный человек, — с сожалением сказал Потапов, раскуривая трубку. — Никак его не вразумишь. И что они там медлят, в области?

— Нечего ждать решения области, — с горячностью сказал Туманов. — Мы давно предлагали отстранить его своей властью. Мне непонятно, почему райком партии медлит!

— Чем же кончился спор? — спросил Потапов, спокойно поглядывая на Туманова.

— Вправили ему мозги, — ответил Михаил. — Решили организовать четыре отряда учащихся районной средней школы и отправить в колхозы на уборку. Конечно, из старших классов и на добровольных началах… Вот, пожалуйста, просим утвердить.

Туманов подал Потапову лист бумаги, исписанный мелким почерком. Потапов внимательно прочитал постановление райкома комсомола.

— В Зеленую Балку посылаете?

— Да. Я обещал им… Но, Сергей Ильич, трудно с хлебом. У колхозников огороды — картошка, огурцы и всякая зелень. А что будут есть наши ребята?

— Сколько туда намечается?

— Пятьдесят человек — один отряд.

— Пятьдесят человек… — Потапов что-то посчитал про себя. — Хорошо. Завтра скажем, чтобы хлебный паек мукой выдали. Все остальное — картошку, огурцы и, как ты говоришь, зелень всякую — на месте, в колхозе. — Потапов еще раз прочитал постановление. — Остальные отряды едут в колхозы «Первое мая», имени Ворошилова и «Знамя труда», — говорил он самому себе, отмечая что-то в блокноте. — Правильно… Там большая нужда в людях… А как у них с питанием?

— Все будет организовано.

— С председателями разговаривал?

— Сам, со всеми тремя. Все до мелочей обговорили.

— А как же совхозы? — спросил Потапов, откинувшись на спинку стула. — Разве им не нужны будут люди?

— В совхозы мы посылаем вторую Марьинскую и третью Бобровскую школы, — пояснил Туманов. — Это мы отдельно решим и представим на ваше утверждение. Еще не успели договориться с директорами совхозов.

— Надо и в совхозы послать, — сказал Потапов. — А кроме того, в совхозы я бы посоветовал направить два-три отряда комсомольцев из районного центра. На все время уборки.

— Это мы делаем, Сергей Ильич. Уже комплектуем отряды. Оставляем только действительно незаменимых.

— Вот-вот, — одобрил Потапов. — Да соревнование развернуть. Чтобы все молодежные звенья включились в соревнование. В этом сейчас для комсомола самое главное. Соревнование, учет, проверка выполнения обязательств… — Он возвратил Туманову лист бумаги. — Подготовь проект решения райкома партии. Свое постановление также разошли председателям колхозов и парторгам — для сведения. — Он выбил пепел из трубки и снова набил ее табаком. — А заседать так поздно не годится! Ночью полагается отдыхать.

— А сами-то вы, Сергей Ильич, не спите? — улыбаясь, спросил Туманов.

Потапов нахмурился.

— Я — другое дело, — сказал он. — К тому же я не заседаю, а читаю. — Он придвинул к себе книгу, с любовью провел рукой по странице. — «Вопросы ленинизма». В который раз читаю, а как раскрою, оторваться не могу. До чего же замечательные мысли!.. — Он перелистал несколько страниц, которые, видимо, осталось прочесть, и закрыл книгу. — Ну, а что еще у тебя?

— Вы предложили проверить «Заготзерно», — сказал Михаил, подавая Потапову второй листок бумаги. — Это акт «легкой кавалерии»… Две тысячи мешков нашли.

— Так я и знал! — проговорил Потапов, пробежав бумагу глазами. — Скажи, ну, не мошенники, а? Сколько говорил им: посмотрите хорошенько в своих закоулках. Нет же! Все ведомость мне в нос совали… Молодцы, ребята! Где откопали?

— В подвале, под самым кабинетом управляющего. Еще до оккупации были свалены и не зарегистрированы.

Бережно свернув акт, Потапов спрятал его в ящик стола.

— Послезавтра на бюро райкома партии поставим. Пригласишь всех, кто участвовал в проверке. Докладчика настрополи — пусть чиновников разделает под орех… Редактору скажи: в газете как следует распечатать. А ребятам передай: молодцы, райком партии им благодарность выносит. — Когда он заговорил о комсомольцах, глаза его загорелись. — Между прочим, разве «легкая кавалерия» не ликвидирована?

— Ликвидирована, — ответил Туманов. — Но стоит создать какую-нибудь проверочную группу, как комсомольцы сами ее называют «легкой кавалерией». Нравится, — ничего не поделаешь!

— А ничего и не надо делать, — посоветовал Потапов. — Нравится, и пусть. Лишь бы польза была.

Потапов вышел из-за стола, прошелся по кабинету.

— Вы помните, Сергей Ильич, — сказал Туманов, — комсомолку Веру Обухову?

— Как же! Из Зеленой Балки?

— Да. Она получила переходящее красное знамя за весенний сев.

— Так, так…

— Она больна туберкулезом. Мы отправили ее в Крым лечиться. Вчера письмо получил от нее. Поправляется.

— Хорошо, — сказал Потапов. — Очень хорошо. Напиши ей ответ: строгий наказ — лечиться, лечиться, пока не станет совсем здорова. Бели нужно будет продлить путевку — пусть не стесняется,