Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

Он отодвинул кресло и вышел в кабинет. Туманову было слышно, как секретарь райкома поздоровался со старухой-уборщицей. Оказалось, самовар уже кипел, посвистывая паром. Потапов поставил его перед Михаилом. Глаша принесла стаканы, сахар, галеты, чайник.

— Ну-ка, Миша, сорви пару яблок, — попросил Потапов. — Страсть как люблю чай с яблоками!..

Туманов спрыгнул в сад и раньше, чем Глаша успела наполнить стаканы янтарным чаем, вернулся на террасу.

— Они еще зеленые, Сергей Ильич! — сказал он.

— Все равно вкусно. — Потапов вытер яблоки полотенцем.

Расставив посуду на столе, Глаша, так и не проронив ни слова, вышла.

— Видишь? — многозначительно сказал Потапов, проводив старуху критическим взглядом. — Видишь, как губы поджала? Рассердилась. Да-с… Теперь во-всю распекает нас с тобой за то, что бодрствуем, когда порядочные люди спят. — Он отрезал от яблока несколько кусочков и положил себе в стакан. — Сегодня думаю поехать в Зеленую Балку, — сказал он, мешая ложечкой в стакане. — Оформлять партийную организацию колхоза. — Он налил чай в блюдечко. — Итак, решено: Дениса Скворцова рекомендуем секретарем парторганизации.

— Решено, — подтвердил Туманов.

— А кого на комсомол?

Туманов бросил в стакан два куска сахару.

— Там много хороших ребят, — сказал он. — Но я бы высказался за Антона Рубибея. Его уважает и ценит молодежь, мне кажется, больше, чем кого либо другого. К тому же он теперь кандидат партии, и эта работа будет для него партийным поручением.

Вошла Глаша и сказала, неодобрительно глядя на собеседников:

— Вас уже спрашивают, Сергей Ильич.

— Кто там, Глаша?

— Кто его знает! — сверкнув глазами, ответила уборщица. — Какой-то шутоломный старик. Как петух, ерошится. Докладывай — и делу конец… Я ему русским языком: «Нету, не приходил еще». А он мне: «Врешь, бабка, сам голос со двора слышал». Я ему: «Подожди секлетаршу», а он грозится двери выломать. И все бабкой погоняет, старый хрыч!..

Потапов быстро вышел и вернулся на террасу с Недочетом.

— И зачем ты, Сергей Ильич, держишь эту старуху? — спросил Недочет, показывая на уборщицу. — У нее ни красоты, ни соображения — одна фикция. Я ей доказываю, у меня дело неотложное, а она завела, как попорченный патефон: «Подожди секлетаршу».

Губы Глаши дрогнули от обиды. Она хотела что-то сказать, но только рукой махнула и ушла, с сердцем хлопнув дверью.

Потапова забавлял спор стариков. Он пригласил Недочета к столу. Туманов принес еще стакан.

— Что ж, я непрочь побаловаться, — заявил Недочет, принимая из рук Потапова стакан чаю. — Да только не чаевничать приехал. Важнее дело у нас к райкому.

— Какое же? — спросил Потапов.

— Насчет уборки урожая, — сказал Недочет, отхлебнув из блюдечка. — Нам нужен комбайн. Без него, хоть зарежь, не управимся…

Туманов допил чай и тихо вышел. На улице он расстегнул ворот рубахи. Лысогорск уже начинал жить своей утренней жизнью: прошли женщины на базар; гремя кузовом, проехал грузовик с пустыми железными бочками; промчался велосипедист с портфелем, пристегнутым к раме велосипеда.

Туманов медленно шел по неровному кирпичному тротуару. Он думал о Потапове. От всего сердца ему хотелось быть похожим на этого умного и простого человека.

20

Днем Потапов отправился в Зеленую Балку. Он поехал не обычной дорогой — грейдерным шоссе, которое проложили воинские части, — а вкруговую, через колхозы «Знамя труда» и «Борьба». Потапов решил посмотреть, как в этих колхозах обстоят дела с подготовкой к уборке урожая.

До обеда секретарь райкома занимался с Недочетом. Старик был на редкость неуступчив. Он требовал комбайн и ни на что другое не соглашался. Потапов и сам понимал, что своими силами Зеленой Балке трудно будет справиться с богатым урожаем. Но секретарь райкома не любил даром обнадеживать людей. Так поступил он и на этот раз. Для нужд района были отгружены четыре «Коммунара»; они уже находились в пути. Один из них Потапов намеревался сразу же отправить на поля Зеленой Балки. И тем не менее он уговорил Недочета рассчитывать прежде всего на свои собственные силы.

Они детально обсудили план уборки, который привез с собой Недочет. Потапов посоветовал вместо трех разбить четыре тока, чтобы таким образом сократить расстояние для подвозки снопов к скирдам. Он приказал «Заготзерно» отпустить Зеленой Балке двести мешков и занарядить из автоколонны две трехтонки для подвоза хлеба на элеватор. Заведующему райземотделом он предложил принять Недочета и выслушать все его просьбы.

Под конец беседы он спросил Недочета:

— А как там себя чувствует ваш председатель?

— Арсей Васильич? — с уважением переспросил Недочет. — Да вроде ничего… Похандрил немножко, а теперь все в порядке.

— Что с ним? Выговор, что ли, подействовал?

— И это и другое… Опыт над пшеницей затеял, а она, родимая, в руки и не далась — осечка вышла. Ну и похандрил малость… Я было маленько погладил его против шерсти, а потом, как узнал от него, в чем загвоздка, пожалел, что погорячился…

Рассказ Недочета насторожил секретаря райкома. Он вдруг понял, в чем причина неудач Быланина: в отсутствии жизненного опыта. Молодость несет в себе и хорошие и плохие качества: кипучую энергию и неумение рассчитать силы. Именно за это часто расплачиваются молодые руководители, среди которых Арсей Быланин не был исключением.

— Знаешь что, Иван Иваныч, — сказал Потапов Недочету. — Он, председатель ваш, — молод, горяч. Это и хорошо и плохо. Его надо сдерживать, где нужно — помогать.

— Да уж помогаем, чем можем.

— И учить его надо. Да-да, учить. У них, у молодых-то, энергия родником хлещет, а у нас, стариков, — житейский опыт. Тебя-то жизнь, наверно, терла и молола больше, чем его?

— Известное дело — никакого сравнения!

— Вот ты и учи его житейскому уму-разуму. Не смотри, что он агроном. Не всякий агроном больше тебя в земле да в хозяйстве понимает.

— Арсей Васильич грамотный человек, — возразил