На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В июле посольство направило в Москву следующее сообщение:
«Слухи о том, что правительство Венесуэлы намерено порвать отношения с Советским Союзом, широко распространяются в местных общественно-политических и дипломатических кругах. Компартия открыто обвиняет министра иностранных дел Гомеса Руиса в подготовке этой акции. В ряде городов КПВ провела митинги в защиту дружбы с СССР. Вскоре после них министр посетил совладельца газеты «Насьональ» Мигеля Отеро Сильву, близость которого к партии здесь известна, и в беседе с ним опроверг слухи о разрыве, как не соответствующие действительности».
На приёме в честь президента Эквадора член правящей хунты министр обороны Перес Хименес спросил у Крылова, известно ли ему об этих слухах. Получив утвердительный ответ, министр посоветовал не обращать на них внимания, заявив, что Венесуэла – «как малая держава» – проводит политику лавирования и поэтому не заинтересована в разрыве отношений с СССР. Однако на том же приёме один из старых знакомых Крылова в МИД Венесуэлы предупредил его, что США продолжают настаивать на разрыве. Венесуэльское правительство вынуждено подыскивать подходящий предлог и формулу для выполнения «заказа» из Вашингтона.
В январе 1952 года в Каракасе было создано и зарегистрировано «Общество белых русских». Возглавил его бывший царский генерал К.А. Кельнер, который пытался объединить послереволюционных и послевоенных эмигрантов. Их общая численность в Венесуэле достигла в то время 8–9 тысяч человек. «Русский бюллетень», который печатался на гектографе, ориентировал соотечественников «на участие в едином антикоммунистическом фронте»:
«Сегодня, когда на основе антикоммунизма происходит мировое объединение, мы остаёмся в стороне от этой общей цели, занимаемся взаимными раздорами, сведением личных счётов. Нужно понять, что такая разобщённость идёт в ущерб нам самим. Она облегчает нападки наших врагов, а немногочисленные друзья считают нас ненадёжными, ибо мы не имеем ни общей политической базы, ни авторитетного представителя. Наконец, мы и сами потеряли веру в свои силы, забыли гордость и достоинство представителей Великой России. Мы должны объединиться в крепкую семью – реальную силу, чтобы противопоставить её нашему общему врагу – большевизму, в том числе и на венесуэльской земле»[100].
В кинте «Элиса» считали, что за попыткой выдвижения Кельнера в качестве лидера русской эмиграции стоят американцы и начальник тайной полиции Педро Эстрада. Развёртывать свой «антикоммунистический фронт» в Венесуэле Кельнер мог только против посольства СССР…
Говорить, что посольство находилось в полной изоляции, было бы преувеличением. С некоторыми визитёрами беседовал Глотов. Виктор дель Бурго, итальянец, переводчик из паспортного управления МВД, как-то пришёл в посольство и на хорошем русском поинтересовался, есть ли в посольстве узкоплёночные художественные фильмы. Советские, разумеется. Такие фильмы, конечно, нашлись, и Виктор стал регулярно заглядывать в посольство «за новинками». Собеседником он был интересным, и Глотов несколько раз приглашал его в кафе, как сказал сам Виктор, «поговорить по душам». Выяснилось, что в 1920-х годах он был на консульской работе в Латвии, где и выучил русский язык. Контакт с Виктором помог Глотову разобраться в хитросплетениях внутриполитической жизни в Венесуэле. В оперативных письмах резидента он проходил под условным именем «Барон».
Когда нагрянул разрыв отношений, Виктор дель Бурго улучил момент, чтобы повидать Глотова и заявить ему, что не одобряет этого шага венесуэльского правительства и, вопреки всему, остаётся другом Советского Союза. Когда Глотов вернулся в Москву, ему сказали, что Виктор разведке известен. С ним работали в Риге, используя материальную основу.
«Странно, что он не просил у тебя денег, – сказал начальник отдела. – Наверное, разбогател в своём МВД».
«Я ему заплатил узкоплёночными кинофильмами, – рассмеялся Глотов. – Оставил ему весь посольский фонд. Не выбрасывать же»…
Однажды Глотов познакомился с полковником Артуро де Сантана, внуком известного мексиканского генерала. Внуку было под шестьдесят, если не больше, он хорошо говорил по-русски, по всему чувствовалось, что он рад общению с советским дипломатом. В посольство Сантана пришёл по конкретному делу: предложил купить у его фирмы партию алмазного порошка. Когда выяснилось, что торговый атташе находится в отпуске, Сантана не слишком огорчился, сказал, что вполне может подождать его возвращения. Тут же пригласил Глотова в гости, в своё поместье в окрестностях Каракаса.
Глотов предложение принял и потом несколько раз бывал у него, прихватывая, конечно, «для компании», кого-нибудь из резидентуры. О себе и своей жизни Артуро рассказывал с удовольствием. Его отец был поставщиком лошадей и мяса для русской армии. Артуро окончил в России кадетский корпус, принял российское подданство. В 1915–1917 годах был боевым лётчиком на фронте. Артуро показал альбомы с десятками своих фотографий за штурвалом самолётов. Он покинул Россию после Октябрьской революции. Отец умер в 1921 году во Франции, и Артуро уехал в Мексику. Потом женился на венесуэлке и отправился вместе с нею в Венесуэлу, где был представлен президенту Гомесу. Тот привлёк его к организации ВВС Венесуэлы и даже к налаживанию работы контрразведки.
После смерти Гомеса Сантана предпочёл представительскую работу в американских авиа– и судостроительных компаниях в странах Латинской Америки. Сумел хорошо заработать. Участвовал в переговорах между Венесуэлой и американцами по нефтяным вопросам. Успешное было время! Казалось, что так будет всегда. Но беда нагрянула по его собственной вине. Сантана «прогорел», вложив все свои средства в кофейные плантации. Просчитался! Колумбийцы и бразильцы чужаков безжалостно вытесняли с кофейного рынка. Сантана оказался не у дел, и чувствовал себя обиженным: «Нынешнее правительство меня игнорирует, мол, Сантана был слишком близок к диктатору Гомесу. А мы демократы и либералы! Хименес ещё покажет всем, какой он демократ, и года не пройдёт!»
Интерес Сантаны к общению с советскими дипломатами уменьшился, когда выяснилось, что алмазный порошок Советскому Союзу не нужен. А в отношении Переса Хименеса Сантана оказался прав: после убийства Чальбо Хименес был фактически «закулисным» главой правительства, и в декабре 1952 года объявлен временным президентом Венесуэлы. В 1953 году его президентство было узаконено Учредительным собранием.
Посольство в Каракасе «продержалось» до июня 1952 года. Для эпохи холодной войны это было в какой-то мере достижением, потому что в Чили, Бразилии, Колумбии и на Кубе миссии СССР к тому времени уже закрылись.
Конфликтная ситуация с венесуэльскими властями возникла внезапно и быстро завершилась.
Бывший советский дипломат вспоминал много лет спустя об этой истории, как типичном проявлении холодной войны:
«В начале июня 1952 года в посольство должен был прибыть на работу из Мексики новый технический сотрудник (завхоз или дежурный комендант) с женой. Он направлялся на Кубу, но в связи с прекращением отношений с этой страной было решено оставить его в Мексике, а затем направить в Венесуэлу. В
