Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

На этом столкновение, не удовлетворившее ни одну из сторон и никому не принёсшее победу, могло бы и закончиться, однако Шеер снова решил повернуть назад — возможно, чтобы помочь повреждённому лёгкому крейсеру «Висбаден», который отстал, а может быть, надеялся, что удастся проскользнуть за кормами флота Джеллико, продолжавшего двигаться к Гельголандской бухте, и выйти в Балтийское море через Скагеррак. Но Гранд-Флит снова сбросил скорость, в результате чего немецкие дредноуты, которые держали курс на северо-восток, столкнулись с британскими кораблями, шедшими на юго-восток, чтобы отрезать им путь безопасного отхода. Более того, в момент встречи британцы были развёрнуты по фронту, борт к борту, а немцы шли в кильватерном строю — эта позиция, известная под названием «Т», давала англичанам существенное преимущество. Они могли задействовать все свои орудия, а корабли немецкого флота, идя друг за другом, были для них удобной мишенью. Десять минут боя, в течение которых в немецкие дредноуты попали 27 снарядов большого калибра, а в британские линкоры только два, убедили Шеера снова повернуть на восток. Прикрывали отход линейные крейсеры и лёгкие корабли, и шансы уцелеть у них были невелики. Впрочем, угроза торпедной атаки с их стороны заставила Джеллико также сменить курс, за что его впоследствии не раз упрекнут. Пока он маневрировал, расстояние между его кораблями и дредноутами Шеера уже увеличилось до 15 километров. Бегство основных сил немецкого флота прикрывало много кораблей, в том числе плохо защищённые эскадренные броненосцы, которые во время вечерних и ночных стычек понесли тяжёлые потери. Как и британские крейсеры и эсминцы, вступившие в огневой контакт с противником… К утру 1 июня, когда Шеер привёл свой флот на базу, он потерял линейный крейсер, эскадренный броненосец, четыре лёгких крейсера и пять эсминцев. Потери Джеллико, сохранившего господство в Северном море, составили три линейных крейсера, четыре броненосных и восемь эсминцев. Погибли 6094 британских моряка и 2551 немецкий.

Столь значительная разница в потерях дала кайзеру основания объявить о победе. Вне всяких сомнений, сам Шеер, его корабли и их личный состав проявили себя с наилучшей стороны, а сражение выявило серьёзные недостатки в конструкции британских судов и тактике их командиров. В первую очередь это касалось системы связи между отдельными кораблями и между эскадрами. Битти не смог быстро и точно реагировать на смену обстановки на стадии столкновения, а во время боя дредноутов выявились недостатки в корректировке огня[442]. Тем не менее говорить, что Ютландское сражение закончилось победой немцев, неправильно. Несмотря на то что Флот открытого моря понёс меньшие потери, чем Гранд-Флит, оставшиеся корабли получили более серьёзные повреждения и после боя соотношение основных сил изменилось с 16 к 28 до 10 к 24. В таких обстоятельствах немецкий флот в течение нескольких месяцев не мог рисковать и бросать вызов британцам, а когда снова стал покидать базу, то не осмеливался выходить за пределы внутренних вод[443]. Вопреки распространённому мнению Ютландское сражение не было ни последним рейдом немецкого флота, ни его последним сражением. 17 ноября 1917 года в районе Гельголандской бухты немецкие дредноуты вступили в бой с британскими линейными крейсерами, а 24 апреля 1918-го Флот открытого моря показался у берегов Южной Норвегии. Вероятно, наиболее точно Ютландское сражение охарактеризовал один немецкий журналист, назвавший его нападением на тюремщика и возвращением в камеру[444]. Бездействие и неудовлетворённость ситуацией в конечном счёте привели к серьёзным беспорядкам среди команд надводных кораблей Шеера — они начались в августе 1917-го и закончились полномасштабным бунтом в ноябре последнего года войны. После 1 июня 1916 года попытки немцев набрать очки в войне на море предпринимались только при использовании подводного флота.

Наступления на трёх фронтах

В начале лета 1916 года Германия ещё не хотела, по дипломатическим причинам, отменять выбранную тактику ограниченных операций подводного флота, а союзники не осознавали смертельную опасность такой отмены. Все их мысли были прикованы к масштабным наступлениям, планируемым на востоке и на западе. Они пребывали в убеждении, что после 19 месяцев патовой ситуации во Франции и Бельгии, года поражений в Польше и шести месяцев разочарований в Италии эти наступления принесут им решающие победы. 6 декабря 1915 года представители союзных держав встретились во французском штабе в Шантийи, чтобы согласовать свои планы. Жоффр настаивал на единой стратегии, но приказать не мог — только способствовать координации. В этом он добился успеха. Все сразу согласились, что небольшие театры военных действий (в Салониках, Египте и Месопотамии, хотя ситуация там внезапно ухудшилась) подкрепления не получат. На главных фронтах, наоборот, русские, итальянцы, британцы и французы обязались предпринять согласованные по времени наступления, чтобы лишить Центральные державы возможности перебрасывать резервы с одного фронта на другой, причём каждая армия должна была использовать все имеющиеся в её распоряжении силы.

С момента начала окопной войны военная мощь союзников значительно возросла. Италия, самая слабая из основных союзных держав в промышленном и демографическом отношении, к началу 1916 года сумела увеличить число своих пехотных батальонов с 560 до 693, а формирований полевой артиллерии с 1788 до 2068. Численность её армии в зоне боёв увеличилась с 1.000.000 человек в 1915 году до 1.500.000[445]. Россия, несмотря на тяжёлые поражения 1914–1915 годов и огромные потери пленными после Горлице-Тарнува, сумела их восполнить новобранцами, так что весной 1916-го действующая армия насчитывала 2.000.000 человек. Более того, благодаря беспрецедентному росту показателей российской промышленности почти все солдаты были должным образом экипированы и вооружены. В период между последним мирным годом и 1916-м объём производства обрабатывающей промышленности увеличился в 4 раза, а химической, имевшей большое значение для выпуска боеприпасов, — в 2 раза. В результате производство снарядов выросло на 2000%, артиллерийских орудий — на 1000%, винтовок — на 1100% (!). Производство стандартных снарядов для полевой артиллерии увеличилось с 358.000 штук в месяц в январе 1915-го до 1.512.000 в ноябре того же года. Впоследствии русские перейдут в наступление с запасом в 1000 выстрелов на одно орудие, что соответствовало запасам во французской и немецкой армиях. Кроме того, в подразделения поступало много другого оснащения — грузовых автомобилей, телефонов и аэропланов (до 222 в месяц), — необходимого для современной войны[446].

Во Франции окопная война подстегнула промышленную революцию. Отчасти вследствие мобилизации женщин на фабрики (число работниц, занятых в металлообрабатывающей промышленности, выросло с 17.731 в 1914 году до 104.641 в июле 1916-го) осенью 1915 года производство снарядов достигло 100.000 штук в день. С августа по